Поэмы - [26]

Но злой насмешкой был и каждый взгляд и вздох.

Ее сжигала страсть, как жжет огонь солому,

И, как солому, страсть она в себе сжигала.

Дарила только миг, хоть вечность предлагала,

В любви сулила все — и все свела к пустому.

Она была со мной ни шлюха, ни святая,

Средь лучших — худшая, средь худших — никакая.

8

Коль музыка поэзии близка

И как с сестрою с ней соединима,

Любовь меж нами будет велика:

Одна тобой, другая мной любима.

Тебя пленяет Дауленд, чья струна

Чарует слух мелодиями рая,

Мне Спенсер мил, чьей мысли глубина

Все превосходит, разум покоряя.

Ты любишь слушать, как звенит с высот

Кифара Феба, музыки царица,

А я люблю, когда он сам поет,

И голос Феба в сердце мне струится.

Двух муз он бог, любимы обе мной,

Обеих славлю, но в тебе одной.

9

От горя став бледней голубки белой,

В прекрасный день царица красоты

Надменного Адониса хотела

Остановить у гибельной черты.

Вот скачет он, разгорячен охотой,

Сдержал коня, молящий видя взор.

Она с великой нежностью, с заботой

Велит ему не углубляться в бор.

«Я здесь однажды юношу спасала,

В бедро был ранен лютым вепрем он,

Как раз сюда — смотри», — она сказала

И подняла над ляжками хитон.

Он, вместо ран узрев совсем иное,

Смутясь, бежал в безмолвие лесное.

10

О роза нежная, мой сладостный цветок,

Еще не распустясь, как рано ты увяла!

Жемчужина, какой не видел и Восток,

Твои пресекло дни холодной смерти жало.

Так дерево не в срок прощается с листвой,

Под ветром северным убор теряя свой.

Я плачу о тебе, я все тебе простил,

Хоть ты не вспомнила меня и пред могилой.

Но ты оставила мне больше, чем просил,

Затем что ничего я не просил у милой.

Увы, мой нежный друг, у гробовой черты

Одну лишь неприязнь мне подарила ты.

11

Адониса учила Цитерея:

Чтобы, как Марс, пленять он женщин мог,

Она с мальчишкой, страстью пламенея,

Все делала, что с ней проделал бог.

«Так — молвила — он влек меня в объятья»

И привлекла Адониса на грудь.

«Так — молвила — он снял застежку с платья».

А тот не смел и руку протянуть.

«Так — молвила — он целовал мне губы»

И в рот ему впилась губами вдруг.

Он вырвался, еще по-детски грубый,

Когда она переводила дух.

Целуй меня, ласкай, я все позволю!

Продли мой плен, пока не рвусь на волю!

12

Юноша и старец противоположны,

Старость — час печалей, юность — миг услад.

Юноши отважны, старцы осторожны.

Юность — май цветущий, старость — листопад.

Юный полон сил, старый хмур и хил,

Юный черен, старый сед,

Юный бодр и волен, старый вял и болен,

Старость — мрак, а юность — свет.

Юность, ты мила мне, старость, ты страшна мне,

Юноша пленил мои мечты!

Старый, убирайся! Мой пастух, решайся,

Слишком долго медлишь ты.

13

Богатство ль красота? Богатство, но на миг.

Словили бабочку — и сразу меркнет чудо.

Дохнуло холодом — и розмарин поник.

Один толчок — и нет хрустального сосуда.

Богатство, бабочка, стекло ли, розмарин,

Растратил, застудил, разбил — конец один.

Богатство потеряв, едва ль вернешь его.

Померкшей бабочке не возвратятся краски.

Морозом схвачено, растение мертво.

Хрусталь разбит — забудь, не подберешь замазки.

Так мертвой красоты вовеки не вернут

Ни грим обманчивый, ни золото, ни труд.

14

«Спокойной ночи, спи!» — шепнула мне она

И унесла покой, мне пожелав покоя.

Один в пустом дому я мучаюсь без сна,

В сомненьях тягостных лежу, догадки строя.

Сказала: «Будь здоров и завтра приходи!»

Но как здоровым быть с отчаяньем в груди?

Когда я уходил — кто женщину поймет?

Она кивнула мне и улыбнулась мило.

Обрадовал ее печальный мой уход,

Иль то, что завтра я вернусь, ее смешило?

«Иди» — и я иду, иду, как в тяжком сне.

Но где ж конец пути, и где награда мне?

15

Мой жадный взор к Востоку устремлен!

Кляну часы. Светает. Утро встало.

Все чувства темный стряхивают сон.

Глазам светлей, но сердцу света мало.

Волнуюсь, жду — и в пенье соловьев

Услышать силюсь жаворонка зов.

Ведь это он приветствует восход

И гонит мрак в его глухую нору.

Свиданье близко! Новый день идет

Утешить сердце, дать отраду взору.

Я радуюсь, но радость чуть грустна:

Вздохнув, «до завтра!» вновь шепнет она.

Как с нею ночь была бы коротка,

Как без нее часы ползут уныло!

Да что часы — минуты как века!

Не светишь мне — цветам сияй, светило!

Пусть ночь уйдет, что нынче толку в ней,

Но завтра, день, дай ночи стать длинней!

Примечания к тексту «Страстного пилигрима»

Впервые напечатано в 1599 году издателем У. Джаггардом, который включил в сборник стихи разных авторов. Следуя авторитетным научным изданиям, мы выделили из сборника особый цикл, печатаемый ниже как «Песни для музыки». Что касается отдельных стихотворений этого сборника, то авторство их распределяется следующим образом:

1. Шекспир. Сонет 138.

2. Шекспир. Сонет 144.

3. Шекспир. Сонет Лонгвиля из «Бесплодных усилий любви» (IV, 3).

4. Автор не установлен.

5. Шекспир. Сонет Бирона Розалинде из «Бесплодных усилий любви» (IV, 2).

6. Автор не установлен.

7. Автор не установлен.

8. Ричард Барнфилд (1574–1627).

9. Автор не установлен.

10. Автор не установлен.

11. Бартоломью Гриффин, автор цикла сонетов «Фидесса» (1596). Данное стихотворение — третье в этом цикле.

12. По-видимому, принадлежит перу Томаса Делони (1540–1600?), автора романов о жизни ремесленников («Томас из Ридинга», «Джек из Ньюбери», «Благородное ремесло») и книги стихов «Венок доброй воли», часть III. Но так как установлено, что в этой книге не все стихи принадлежат Делони, то нет уверенности в принадлежности ему и данных строк.