Поэмы Оссиана - [30]

"Король многоводной Балвы, - молвил Хидаллан со вздохом, - зачем ты терзаешь мне душу? Ламор, вовек не ведал я страха. Фингал скорбел по Комале, потому он изгнал Хидаллана из сражений своих. "Ступай к седым потокам твоей страны, - он сказал мне, - и там истлевай, как безлистый дуб, что бурей склонен над Балвой и вовеки уже не воспрянет"".

"Неужто, - Ламор ответил, - удел мой слушать одинокую поступь Хидаллана? Неужто он будет склоняться над моими седыми потоками, когда тысячи славой венчаются в битве? Дух благородный Гармаллона, отведи ты Ламора к месту его покоя; очи его потухли, скорбна душа, а сын его славы лишился!".

"Где же искать мне славы, - юноша молвил, - чтобы Ламора душу возвеселить? Откуда смогу я вернуться прославленный, чтобы звоном своих доспехов усладить его слух? Если пойду на ловитву ланей, мое имя никто не услышит: Ламор не станет наощупь ласкать моих псов, довольный, что сын воротился с холма. Он не спросит меня о горах своих или о темно-бурых оленях своих пустынь".

"Я должен пасть, - Ламор сказал, - как безлистый дуб; он рос на скале, но буря низвергла его. На холмах моих увидят мой дух, скорбящий о юном Хидаллане. Ужель вы, туманы, ввысь поднимаясь, его не сокроете от взоров моих? Сын мой, войди в жилище Ламора, там висит оружие наших предков. Принеси мне меч Гармаллона, он отнял его у врага".

Он пошел и принес меч с ремнями богато украшенными. Он подал его отцу. Седовласый герой ощупал его острие.

"Сын мой, веди меня на могилу Гармаллона; она возвышается рядом с тем шелестящим древом. Длинные травы вокруг иссохли: я слыхал, как свистел там ветер. Рядом журчит ручеек и струит свои воды в Балву. Там я хочу отдохнуть. Уже полдень, и солнце сияет в наших полях".

Он отвел его на могилу Гармаллона. Ламор пронзил там грудь своего сына. Они почиют вместе, а древние их чертоги рассыпаются в прах на береге Балвы. Там духи являются в полдень, долина безмолвна, и люди страшатся приблизиться к месту упокоения Ламора".

"Печальна повесть твоя, сын старинных времен! - молвил Оскар. - Сердце мое скорбит о Хидаллане: пал он во дни своей юности. В вихрях пустыни носится он, скитаясь по чуждым странам.

Сыны гулкозвучного Морвена, приближьтесь к врагам Фингала. Проведите ночь в пении и следите за воинством Кароса. А Оскар пойдет к воителям прошлых времен, к теням безмолвного Ардвена, где его смутные праотцы сидят на своих облаках, созерцая грядущие брани. Не там ли и ты, Хидаллан, как метеор угасающий? Явись моим очам в скорби своей, вождь ревущей Балвы!"

Герои шествуют с песнями. Оскар медленно всходит на холм. Метеоры ночные на вереск пред ним опускаются. Еле слышен потока дальнего рев. Изредка ветра порывы пролетают сквозь ветви старых дубов. Тускло-багровый ущербный месяц скрывается за холмом. Слабые вопли над вереском слышатся. Оскар свой меч извлек.

"Придите, - молвит герой, - о вы, духи моих праотцев, вы, что сражались против властителей мира! Поведайте мне о грядущих делах и о ваших беседах пещерных, когда встречаетесь вы и созерцаете потомков своих на полях доблести".

Тренмор сошел с высоты на зов потомка могучего. Туча, как конь чужеземный, несла воздушные члены. Одежда его - туманы озера Лано, что приносят людям погибель. Его меч - метеор угасающий. Лик его неясен и темен. Он трижды вздохнул над героем, и трижды взревели вокруг ветры ночные. Много слов говорил он Оскару, но только обрывки их долетали до наших ушей. Были они темны, как преданья минувших времен, пока на них не прольется свет песнопений. Медленно он исчезал, словно таял под солнцем туман на холме.

С этой поры, о Тоскара дочь, опечалился сын мой. Он предвидел погибель племени своего и становился порою задумчив и мрачен, словно солнце, что лик свой скрывает в туче,[143] но потом опять озаряет Коны холмы.

Оскар провел эту ночь среди праотцев, серое утро застало его на береге Каруна.

Зеленый дол окружает могилу, что воздвигнута в древние годы. Поодаль холмы небольшие поднимают верхи и подставляют ветру старые дерева. Там сидели воины Кароса, ибо ночью они перешли поток. В бледном сияньи рассвета они казались стволами дряхлеющих сосен.

Оскар встал на могилу и трижды возвысил грозный свой глас. Скалистые горы окрест отозвались, встрепенулись косули и прочь поскакали, А дрожащие духи мертвых улетели, вопя, на тучах своих. Так грозен был глас моего сына, когда созывал он друзей.

Поднялась вокруг тысяча копий, поднялось воинство Кароса. Зачем, дочь Тоскара, зачем эти слезы? Сын мой бесстрашен, пусть он и один, Оскар подобен лучу небесному; он сверкнет, и падают люди. Длань его, словно десница духа, когда тот простирает ее из-за тучи; невидим прозрачный образ его, но люди в долине мрут.

Мой сын узрел приближенье врага, и встал он в мрачном безмолвии силы своей. "Разве один я, - Оскар спросил, - средь тысячи супостатов? Много здесь копий и много свирепых очей устремлены на меня! Что же, бежать мне на Ардвен? Но разве бежали когда-нибудь предки мои! Их десница оставила след в тысяче битв. Оскар тоже прославится. Придите вы, смутные духи предков, узреть мои бранные подвиги! Я паду, может быть, но буду прославлен, как народ гулкозвучного Морвена!"