Поэмы Оссиана - [201]

Позднее Гнедич отказался от этого мнения и в 1818 г. выражал сожаление, что "величавую музу" Оссиана "одевал... не к лицу сельскою одеждою музы русской"; он пришел к выводу, что "народный стих русский, имеющий отличительную, резкую особенность, не свойствен барду Шотландии" (Чтения в О-ве ист. и древностей российских, 1868, кн. 4, отд. V, с. 55-56). Гнедичу принадлежит также переложение "Красоты Оссиана, или Песни в Сельме" (Сев. вести., 1804, ч. II; 1805, ч. VI), которое сопровождалось примечанием: "В стихах сих многого не найдут того, что есть в Песнях в Сельме, но многое найдут, чего нет в них. Скажу (но, может быть, эта смелость мне и непростительна), что я хотел только все красоты Оссиана слить в эти песни и в них одних хотел показать, каков Оссиан" (там же, ч. II, Э 4, с. 100). Очевидно, Гнедич все же остался недоволен "Красотами Оссиана", потому что впоследствии не включил их (в отличие от "Последней песни") в издание своих "Стихотворений" (1832).

Поэтический образ оссиановского мира Гнедич создал в послании "К К. Н. Батюшкову" (см. выше, с. 450), перекликающемся со стихотворением Батюшкова "Мечта".

Н. Ф. Грамматик

Утренняя заря, 1806, кн. IV, с. 44-57. Печ. по: Грамматик Николай. Стихотворения, ч. II. СПб., 1829, с. 187-197. - Conlath and Cuthona.

Николай Федорович Грамматик (1786-1827), поэт и филолог, составитель "Нового английско-российского словаря" (ч. I. M., 1808), занимался стихотворными переложениями поэм Оссиана на протяжении всей своей сравнительно недолгой творческой жизни. Первые опыты относились ко времени учения Грамматяна в Московском университетском благородном пансионе (1802-1807), и они уже тогда, по-видимому, привлекли внимание и вызвали одобрение И. И. Дмитриева, первооткрывателя Оссиана для русской поэзии. Позднее, посвящая Дмитрневу переложение "Картона", Грамматин утверждал:

Ты, что кротким ободрением

В грудь бессильную вдохнул мою

Силу, твердость, духа мужество

Состязаться в песнопении

. . . . . . . . . . . . . . . .

С Оссианом нежным, пламенным

Се - начатки дерзка подвига,

Робкой музою предпринята

По твоим советам, Дмитриев!

(Грамматин Н. Стихотворения,

ч. II, с. 137).

Отвечая на посвящение, Дмитриев писал 21 марта 1820 г.: "... мне очень нравплис'ь и первые ваши опыты, и я не однажды убеждал вас к продолжению оных" (Дмитриев И. И. Соч., т. Л. СПб., 1895, с. 262). Уже в 1804 г. в сборнике произведений воспитанников пансиона "И отдых в пользу" Грамматин поместил "Видение Коннала" (отрывок из "Фингала", кн. II). Затем через два года в другом сборнике пансиона появились "Конлат и Кютона". Далее последовали отрывки пз "Сельмских песней" в "Утренней заре" (1807, кн. V) и "Вестнике Европы" (1808, ч. XLII); полный перевод поэмы вошел в сборник стихотворений Грамматина "Досуги" (кн. I. СПб., 1811). В 1808 г. было опубликовано переложение отрывка из "Картона" - "Клессамор" (Вести. Европы, 1808, ч. XLII); полностью Грамматин перевел поэму, по-видимому, около 1820 г., а напечатана она была только в посмертном издании его "Стихотворений" (1829). Здесь же впервые появились его переложения шести из восьми книг "Теморы" и "Бератона", а также оыли перепечатаны отредактированные заново ранее публиковавшиеся переложения. Все они объединялись заглавием "Древние гальские песнотворения" и были снабжены предисловием и примечаниями. В цитированном выше письме Дмитриев писал Грамматину: "Надеюсь, что вы... подарите нашу словесность полным переводом шотландского барда. Желал бы при том, чтоб вы не употребляли другого размера". Вероятно, это пожелание совпадало с намерениями самого Грамматина, осуществить которые ему, однако, помешали другие филологические занятия и ранняя смерть. Общий объем его переложений из Оссиана - более 5200 строк - значительно превышает вклад любого другого русского поэта.

Приверженец романтического, фольклоризма, Грамматин интересовался древними памятниками словесности разных народов, пропагандировал их, создавая переложения, в которых использовал разные формы русского народного стиха. В круг этих интересов входил и его труд над Оссианом. Зная об оссиановскон полемике, он, однако, не сомневался в подлинности публикаций Макферсона и писал в предисловии к "Древним гальским песнотвореяиям": "Что Оссиан жил и пел на гальском языке, в том нет никакого сомнения; песни его носят на себе такие очевидные признаки древности, что разве тот только в них усумнится, кто прочтет его не с надлежащим вниманием" (Грамматин Н. Стихотворения ч. II, с. 3). В представлении Грамматина Оссиан вместе с Гомером - "два величайшие епические песнопевца, каковых когда-либо произвела природа". "Живое и верное изображение природы" делает их "неподражаемыми" "и творения их драгоценными для самого отдаленного потомства". Самый "дух Оссиана" Грамматин видел "в простоте, возвышенности, силе, краткости и живописи слога, т. е. что оный чрезвычайно обилен смелыми и неискусственными фигурами, отличительный признак первобытной поэзии у всех народов, когда самая грубость и бедность языка сему способствуют" ([Грамматин Н. Ф.] Критическое рассуждение о "Слове о полку Игоревом". - В кн.: Слово о полку Игоревом, историческая ноема... М., 1823, с. 11-12, 25). Кроме поэм Оосиана, которые он читал по-английски, Грамматин также изучал "рассуждения" Макферсона, "Критическое рассуждение о поэмах Оссиана" Блэра (отрывок из которого он перевел еще в университетском пансионе: Сравнение Оссиана с Гомером. - Утренняя заря, 1806, кн. IV) и использовал их при составлении предисловия и примечаний.