Поехали - [12]

— А я пойду, — говорит доктор Василенко.

Доктор Василенко — симпатичный, веселый мужчина, прекрасный товарищ и отчаянный парняга…

— Что вы, что вы! Да ограбят же и убьют!..

— А я пойду! Убить они меня не убьют, а если ограбят, черт с ними. Пальтишко у меня такое, что вряд ли разбогатеют. Да еще едва ли так уж и грабят, как об этом болтают… Давайте проверим.

— Что вы, что вы, что вы! Если себя не жалеете, пациентов своих пожалейте!..

— Прощайте! Пойду!

И пошел, дорогие мои товарищи, доктор Василенко домой.

На улице было темновато. От центра не близко…

И хоть доктор Василенко был отчаянным парнягой, хоть и веселым он был мужчиной, товарищи мои, однако ночь была глухая, до центра не близко, а слухи о грабежах свое дело сделали, и было на душе у доктора Василенко все-таки немножечко, по правде вам сказать, муторно.

Вот идет себе да идет доктор Василенко. Идет вперед, а назад оглядывается и во все стороны озирается.

Вдруг из-за угла фигура какая-то выставляется.

"Ну, — думает доктор Василенко, — есть. Это передовик, а за углом шайка… Прощай, пальто, прощайте, и брючки!"

Поравнялся доктор с фигурой, пристально к ней присматривается и не очень к ней приближается…

Неожиданно та фигура, с доктором поравнявшись, к доктору подходит и останавливается.

— Нет ли у вас, товарищ, спичек, чтобы прикурить? — так та фигура к доктору и обращается.

— Есть у меня спички, — говорит доктор. А у самого даже где-то там екнуло.

"Есть, — думает доктор. — Так, как и всегда: сначала прикурить, а потом наган, а потом на углу товарищи и…"

Вынул доктор спички, дает прикурить, а потом сам пальто расстегивает, чтобы "честную компанию" не задерживать.

Прикурила фигура папироску, произнесла "спасибо" и пошла себе дальше.

Пошел себе дальше и доктор Василенко, а сам думает: "Вот сейчас выскочат — и все".

Дошел уже до фонаря, дай, думает, погляжу, который час… Лап в карман — нет часов. А часы у доктора были чудесные, золотые, и цепочка при них была массивная — подарок от благодарных пациентов.

Нет часов!

И очень жаль стало доктору Василенко часов: подарок — раз, а к тому же еще и довольно ценная вещь.

"Лучше бы до Адама раздели, лишь бы только часы не брали… Нет, не отдам часов!"

Молнией метнулся назад доктор Василенко.

"Все равно, — думает, — убьют не убьют, а часы не отдам!"

— Стой! Стой, говорю тебе, мерзавец! Стой, а не то, как собаку, пристрелю!

Фигура остановилась…

Подскочил к фигуре доктор Василенко, схватил за петли и как гаркнет:

— Часы! Часы отдай, мерзавец! Отдай часы, а то задушу!

— Пожалуйста, нате! — трясясь, говорит фигура.

Дрожащими руками лезет фигура в карман, достает часы.

— Нате!

— Ах ты сукин сын! Не успел папиросу прикурить, часы спер. Я тебе!

Схватил доктор Василенко часы и домой бегом… Да все озирается, да все оглядывается.

И только вскочив в свою квартиру, с трудом отдышался.

— Ффу! И живой, и нераздетый, и часы назад отобрал! Фффу! Повезло!

Подходит доктор Василенко к столу, зажигает свет и… падает в кресло…

На столе лежит его ценнейшая вещь — золотые часы с массивной цепью, подарок его благодарных пациентов…

А… а в кармане?

А из кармана он извлек паршивенькие, подержанные черненькие часы с медной загрязненной цепочкой…

И залился доктор веселым смехом… . . . . . . . . . . . . . . . . .

А на другой день в местной газете, дорогие мои товарищи, появилось объявление такого содержания:

"Доктор Василенко очень просит товарища, у которого он такой-то ночью на такой-то улице отобрал часы, зайти к нему и забрать эти часы…"

Грабят… Бывает…

1933

Перевод Е. Весенина.

[1] Речь идет о Днепропетровске (бывш. Екатеринославе).

Предисловие

"Заграничные усмешки" писались в санатории Haus Eibenhof недалеко от Берлина (июнь — июль 1928 года). Автор этих "усмешек" большей частью писал их, лежа в постели и корчась от боли в животе. Наблюдал автор берлинскую и внеберлинскую жизнь в те "свободные" часы своего пребывания за границей, когда шел от врача в клинику или перебирался с кровати в кабинеты различных медицинских манипуляций. И все время боль не покидала его. Наблюдения, таким образом, поверхностные. "Усмешки" (автор этого и не скрывает) местами получились какие-то квашеные, так как в зарождении их активное участие принимала двенадцатиперстная кишка автора, за что он здесь и выносит ей сердечную благодарность.

Автор

1928

Перевод Т. Стах.

Поехали…

Без причины и болячка не сядет.

Для поездки за границу, следовательно, тоже причина нужна. Повод.

Научные командировки за последнее время потеряли кое-где свою значимость.

Скажем, приходите вы, например, в какое-нибудь учреждение, имеющее право командировать вас за границу, и перво-наперво говорите:

— Мне следует усовершенствоваться. Так у меня пошла наука, что без заграницы, как без рук. Дайте командировку за границу, так я, разрази меня бог, за две недели вам социалистическое строительство завершу. Раз-два — и социализм!

Ну и, ясное дело, вынимаете удостоверение от того учреждения, где вы работаете, удостоверение, ясно свидетельствующее о том, что вам командировка за границу необходима, как вода, как воздух, как нагрузка.

Тогда вам то учреждение и говорит: