Поджигатели - [58]

— А, — сказал он. — Это ты.

— Ага. Ну давай. Вставай.

— Господи Иисусе.

Он поднялся, подошел к раковине, открыл холодную воду, выдавил из пачки и проглотил четыре таблетки. Вода текла из крана, а он стоял и смотрел на себя в зеркало над раковиной.

— Плохой Джаспер, — сказал он.

Он стоял и долго смотрел на себя. Не знаю, что он там высматривал. Может, хотел пошутить, но он казался таким печальным. Я подошла к нему сзади и закрыла кран. Обняла руками за талию и прислонилась щекой к его спине. Он не пошевелился, но стал плакать. Не рыдать, а так, всхлипывать. Тихонько. Я погладила его по животу.

— Спасибо, — сказал он.

— Не за что. Сейчас все пройдет.

— Вот опять ты, — сказал он. — Почему Петра не может быть такой?

— Наверно, она слишком занята тем, что зарабатывает деньги, которые улетают в твой нос.

— Петре на меня наплевать, — сказал он. — Ей все равно. Хоть бы она ушла.

Я улыбнулась ему в зеркале.

— Ты так не думаешь. Кто бы у тебя остался тогда?

— Ты, — сказал Джаспер.

— Не говори глупости.

— Почему?

— Слушай, Джаспер, ты хороший парень, но тебе надо собраться с силами и дать мне начать жизнь заново.

Джаспер обернулся и положил руку мне на ягодицы, а другой рукой стал гладить шею.

— Так почему ты не можешь начать жизнь со мной? — сказал он.

— Потому что ты пахнешь смертью, а я опаздываю на работу.

Он шагнул назад и встал, сердито глядя на меня, в носках и трусах.

— Ты все встречаешься с этим полицейским, да? — сказал он. — Мистером Тимберлендом?

— Да. Мы и сегодня с ним встречаемся.

— Разве он не женат?

— Мы снимаем номер в гостинице. В понедельник, в обед.

— Как романтично.

— На себя посмотри, принц.

Я оглядела Джаспера с ног до головы, а Джаспер уставился в пол.

— Это все проклятый мир, — сказал он. — Это он меня сломал.

— Нет, Джаспер, это кокаин тебя ломает. Надо во всем видеть хорошее.

— Ах да, — сказал он. — Хорошее. Каждую неделю мне приходится писать восемьсот слов о мире, который превращается в крысиное дерьмо, но не беспокойтесь, дорогие читатели нашей газеты, потому что мы во всем можем увидеть хорошее. Мир превращается в крысиное дерьмо на экранах наших плазменных телевизоров, а мы активно действуем на рынке недвижимости и принимаем меры против тирании.

Джаспер резко повернулся и шарахнул краем ладони по зеркалу над раковиной. По зеркалу разбежалась большая некрасивая звезда из трещин.

— Может, успокоишься?

— Интересно, как это я могу успокоиться? — сказал он. — Нет никакого хорошего. Аэростаты заграждения над городом? Давайте заниматься ремонтом и садом! Из-за комендантского часа приходится сидеть взаперти? Рейтинг «Большого брата» взлетел! Как мы реагируем, когда интернируют мусульман? Какая разница, если в этом году популярны оргии на троих!

— Джаспер. Ты сам слышишь, что говоришь?

Джаспер уставился на меня и вдруг засмеялся. Это был ужасный смех.

— Господи, извини, — сказал он. — Ты права. Я опять разразился тирадой. Слушай, у тебя, случаем, нет чего-нибудь нюхнуть?

— Ты же знаешь, что нет.

— Ну конечно, — сказал он. — Откуда. Все равно за спрос не бьют.

Он шмыгнул носом. Вытер нос всей ладонью, сильно порезанной стеклом. Кровь капнула ему на губы. Это была настоящая кровь. Она не померещилась мне, и вдруг я перестала понимать, радоваться или печалиться из-за этого. Когда он заговорил, кровь испачкала ему зубы.

— Люди забыли этот ужас, — сказал он. — Помнишь, какой был грохот от взрыва?

— Перестань.

— Стекла задребезжали, — сказал Джаспер. — Грохот несколько раз прокатился по улицам. Он до сих пор звучит у меня в голове. А потом твое лицо. Твое несчастное лицо, когда ты начала понимать. Вот где ужас. Когда ты начала понимать, что больше тебе некому жарить котлеты. Вот к чему сводится политиканство, позы и восемьсот взвешенных слов такого напыщенного урода, как я. Жуть.

Джаспер повернулся и обеими руками взялся за края раковины. Он опустил голову, и кровь капнула на белую эмаль. Я взяла его за запястья и повела из ванной в спальню. Он что-то бормотал.

— Поспи, Джаспер. Постарайся заснуть, будь хорошим мальчиком.

Я обмотала полотенцем его порезанную руку и подоткнула одеяло. Погладила его по голове.

— Шш, мой малыш, тихо.

Он закрыл глаза, и я долго сидела над ним, пока мне не показалось, что он заснул. Глаза у него двигались под веками, пальцы подрагивали. Ему снились обломки, они гонялись за ним. Я пошла и достала из сумки Мистера Кролика и пристроила его рядом с Джаспером. Мистер Кролик всегда хорошо справлялся с кошмарами. Я долго сидела и гладила Джаспера по голове. Привычку ухаживать за ребенком никогда не теряешь, наверно, это как ездить на велосипеде. Или чистить автомат, если тебе так понятнее, Усама, то есть кто его знает, к чему такой ребенок, как ты, привыкает после школы?

Когда Джаспер успокоился, я вернулась к туалетному столику Петры. Положила ее серьги обратно в ящик. Взяла ее средство для снятия макияжа и ватный диск и стерла ее лицо с моего. Сняла ее одежду и повесила в гардероб. Сняла ее белье, положила в ящик и встала, голая и дрожащая. На часах было 8.45 утра. Пора было опять надевать свою жизнь.

В то утро я опоздала на работу, и не одна я. Автобусы ходили плохо, а мой вообще не пришел. Из-за какой-то угрозы теракта сто человек дожидались автобусов на Бетнал-Грин-роуд под холодным серым дождем. В последнее время очень часто сообщают об угрозе теракта. В последнее время нельзя оставить без присмотра недокуренную сигарету, чтобы кто-нибудь не пришел и не произвел контролируемый взрыв.