Подземная Москва - [22]

– Я ему говорю… Представьте, этому несознательному Ваське говорю: теперь произошло равноправие полов и национальностей… А потому, говорю: плевать я на твоего буржуя хочу!.. А он, негодяй, и говорит…

– Что же он, негодяй эдакий, говорит?

– А ты, говорит, отчего второй месяц по счету не плотишь?

Спустя полчаса миллиардер сидел в номере, сплошь заставленном вещами, и пил чай с блюдечка. Васька торчал в дверях, с жаром советуя попробовать копченой колбасы.

– Вы не сумлевайтесь,- убедительно говорил он и даже поплевал на нее и обтер рукавом,- колбаска первеющий сорт-с!..

Миллиардер чувствовал себя превосходно. Давно уже он не. чувствовал себя таким жизнерадостным. Словно и не было этого утомительного, длившегося целые сутки перелета и сегодня, как вчера в Адлоне, он принял ванну, а не ополоснулся в каком-то мерзком тазу, едва не расквасив голову об угол косопузого трюмо, расставленного для красоты посреди комнаты.

– Ну, милый человек!-воскликнул миллиардер.-А теперь беги за автомобилем.

– Это каким же-с?-опешил Васька, но недаром он был сообразительным малым. Минуту спустя в коридоре, будя остальных постояльцев, еще осмеливающихся дрыхнуть на виду таких невероятных событий, раздался его отчаянный вопль:

– Да-арья! Да-арья, теста калужская… Лети к Страстному за автомобилем! Лети, пропащая твоя душа!..

Глава двадцать первая В ПЕЩЕРЕ ВРЕМЕН НЕОЛИТА

Товарищ Боб кричал в черную дыру:

– Павел Петрович, вы слышите меня? Вы живы?

Он припадал к земле, поворачивал ухо к отверстию. Ответа не было. Из дыры тянуло теплом, прелой, затхлой вонью и еще легким сладковатым запахом серы. Дротов молча снимал с себя пиджак. Потом он развернул вторую лестницу, к концам ее, на случай, если она не достанет до дна, привязал веревку, воткнул лом в землю, загнав его на три четверти, привязал к его концу нехитрое свое сооружение и стал спускаться в дыру.

– Товарищ,-сказал он, когда из дыры оставалась видимой только его голова,- вам следует остаться и вернуть Кухаренко и Сиволобчика. Скажите им, что с Мамочкиным несчастье! Я полезу немедленно, в таком положении его нельзя оставить. Когда вернетесь, вытащим Мамочкина и поднимемся прочь отсюда.

– Хорошо,-отвечал Боб,-я не буду терять времени…

Колодец уходил вниз почти вертикально. Спускаясь по лестнице, Дротов скоро перестал ощущать под руками землю. Фонарь он держал в зубах. Лестница крутилась, свертывалась под его тяжестью, а дна все еще не было. Свет фонарика рассеивался бледным желтоватым веером, не доставая до земли. Дротов понял, что он висел в какой-то огромной пещере, случайно проникнув в нее с потолка. Может быть, она бездонна? Тогда Мамочкин погиб… Он решил спускаться вниз, пока позволит веревка.

Вскоре он заметил в темноте маленький огонек и догадался, что это-выпавший карманный фонарик археолога. И в тот же момент почувствовал, как теплые пары серы обложили его горло.

Из расщелины,-она находилась где-нибудь поблизости,-с квохчущим сипением бились серные пары. Вероятно, они и были причиной падения археолога. Но Дротов недаром в молодости копал уголь в донецких шахтах; он знал,- на большой глубине эти серные рудники нередки, и умел задерживать дыхание. Он ухватил веревку, обвил ее ногами и скользнул по ней вниз, готовясь каждую минуту зажать кулаки, когда под ногами обнаружится конец веревки. Скользнув, он почувствовал землю.

Археолог лежал на земле, лицом в мягкую, податливую глину, по-детски подвернув под щеки кулаки. Он уже приходил в себя. Его волшебный жезл воткнулся тут же, сломанный пополам.

– Вы не ушиблись?-спросил Дротов.

– Нет. Но куда мы попали, Дротов? Какие тут к черту подземные Кремли! Тут целые катакомбы!.. Где остальные?

– Товарищ Боб ушел разыскивать Кухаренко. Я думал, что вы разбились, Павел Петрович. Я послал его отыскивать Сиволобчика, чтобы на сегодня прекратить…

– Что прекратить?

– Поиски, Павел Петрович, но завтра…

– Бросьте говорить ерунду, Дротов… Никаких завтра, мы нащупаем ее еще сегодня, смею вас уверить… А ну, помогите мне подняться…

Пять минут спустя они снова подвигались по краю пещеры, стараясь не уходить от ее конечностей в глубину. Археолог предполагал, что пещера эта является неолитической. На пещерах и подземных ходах стоит вся Москва, и было время, когда наши дикие предки на зиму уходили в них на ночлег и прятались сами, и прятали свое несложное добро от диких животных и врагов. Он сказал об этом Дротову.

– Если это так, пещера должна выходить куда-нибудь за Москву, вернее всего к дюнам Москвы-реки, потому что трудно предположить, чтобы наши предки проникли в нее столь же неудобным способом, каким проникли мы…

Так прошло десять или двадцать минут: под землей путники потеряли всякое представление о времени. Они все подвигались и подвигались по краю пещеры, но конца ей не было. Тогда они решили вернуться назад и ждать возвращения товарища Боба. Путь наверх был все-таки один, а потеряв из вида фонарь, они рисковали остаться под землей.

У веревки, свисавшей вниз, как огромная серая змея, оба старика сели на землю, подложив мешки. Археолог предложил подкрепиться жареными котлетами.