Подземелья Лондона - [82]

XXVI ПЛЕННИК

— Значит, я пленник? — спросил Сент-Ив у человека, чье имя было Клингхаймер.

— Нет, сэр. Вы просто задержаны в этой комнате на краткое время. Прошу у вас извинения за поспешные действия доктора Пиви. Иногда он несдержан, когда чувствует угрозу.

— Я никому не угрожал, — ответил Сент-Ив.

— Однако вы, пытаясь сбежать, сбросили с лестницы моих людей.

Сент-Ив пожал плечами.

— Мне представляется, что скорее моя жизнь находилась — и находится — в опасности, а не их.

Кожа собеседника Сент-Ива была нездоровой, молочно-зеленоватой, почти как у Пьюла, хотя существенно светлее. Сент-Ив скользнул взглядом по настенным канделябрам — пламя нормального цвета, никаких зеленых оттенков. В воздухе стоял слабый неприятный запах — несомненно, грибов из подземелья. Скорее всего, Клингхаймер в каком-то виде употребляет их. Сент-Ив задумался, есть ли у этих образчиков флоры наркотические свойства.

Прозвучал тихий звонок. Мистер Клингхаймер достал из жилетного кармана часы, взглянул на них и затем показал Сент-Иву.

— «Патек Филипп», — сказал он. — Это причуда, но мужчине иногда следует удовлетворять свои материальные прихоти. Не смог устоять перед вечным календарем. У этих часов столетняя гарантия хода.

— Кто-то, без сомнения, будет счастлив услышать их звон в грядущем смутном веке, — отозвался Сент-Ив. — Повторяю то, что сказал минуту назад: у доктора Пиви не было причин подозревать меня в злом умысле.

— Доктор Пиви — человек, идущий на значительный риск. В своем рвении познать природу вещей он, к несчастью, «жизней вовсе не щадит»[35], говоря словами мистера Теннисона. Заверяю вас, он гений, и результаты его экспериментов более чем оправдывают его опрометчивые поступки, хотя и требуют некоторой секретности.

Сен-Ив смотрел мимо собеседника. Где-то там, за пределами лечебницы, медленно темнело небо над засыпающей землей.

— Результаты, как вы их называете, редко оправдывают пренебрежение отдельно взятой жизнью. Именно эта разновидность беспощадности чаще всего порождает зло. Мистер Теннисон первый согласился бы с этим и вряд ли одобрил бы такую отсылку к его поэзии.

— Ничего не могу сказать о зле как таковом. Наши весьма изменчивые представления о добре и зле — ключевая иррациональность рода человеческого, антитезис истины, слабость.

— Вы очень уверены в себе.

— У меня есть все причины быть уверенным в себе. Если человек не уверен в себе, в чем он вообще может быть уверен?

— Наверное, в истине, но это уже другая тема.

— Отнюдь нет, сэр. Это та же самая тема, если человек владеет истиной.

— Заблуждение, немыслимая чушь! — возмутился Сент-Ив. — Думаю, вы понимаете. А теперь мое время крайне ценно для меня. Проще говоря, мне очень хочется встретиться с женой.

— Рад слышать об этом и надеюсь вскоре оказать вам такую услугу. Сам я уже завтра буду женат на невероятной женщине. Она, конечно, весьма юна, но мы абсолютно… сходны во всех прочих отношениях. А возраст, я считаю, неважен. Полагаю, вы знаете эту девушку, — Клингхаймер откинулся на спинку кресла, улыбаясь, будто собирался сказать нечто забавное.

— В самом деле? — спросил Сент-Ив. — Как ее зовут?

— Клара Райт.

Клингхаймер смотрел на Сент-Ива с улыбкой, чуть наклонив голову.

— Я вас удивил, профессор?

У Сент-Ива не было ни малейшего желания отвечать на этот вопрос, риторический и полный самолюбования.

— Вы ведь убили ее мать?

— Не я, и «убили» — грубое слово. Доктор Пиви отделил ее голову от тела по моей просьбе — это правда. Но правда также и то, что голова — мозг, разум, — единственная хоть сколько-нибудь значимая часть животного, называемого человеком. Остальное — просто механизм. Вас изумит, что Сара Райт все еще очень жива. Вы выглядите озадаченным, профессор. Скажу вам кое-что, чего вы не знаете: Клару забрали с фермы вскоре после того, как вы с вашей очаровательной женой отбыли в Лондон. Сейчас девушка живет у меня — полностью цела и невредима, уверяю вас. В моем интересе к ней нет ничего животного. Брак в моем понимании — это нечто… нечто эфирное.

Сент-Ив кивнул, стараясь воспринимать мистера Клингхаймера всерьез. Он бегло окинул взглядом каморку без окон, где протекала беседа. Помимо двух стульев и маленького столика здесь были узкая кровать и деревянный шкафчик на стене, приоткрытый на пару дюймов. В шкафчике виднелись стеклянные бутылки, и Сент-Ив разглядел, что они полны зеленой жидкости.

— У меня несколько вопросов к вам, — сказал он мистеру Клингхаймеру. — Не ответите ли на них, пока мы ждем? В конце концов, я полностью в вашей власти, и мне чрезвычайно интересны некоторые моменты.

— Это доставит мне несравненное удовольствие, сэр. Ненавижу секреты, особенно между людьми нашего положения. Задавайте вопросы. Я приветствую любопытство.

— Чего вы хотите?

— Я не хочу ничего. Однако могу сказать вам, что испытываю некоторую радость, манипулируя миром в своих целях. Как, впрочем, и все мы. Даже человек, ночующий в сточной канаве, знает, в каком кармане у него трубка, и приглядывает за тем, чтобы спички и табак оставались сухими. Дезорганизация означает безумие. Если мы не приложим все свои силы, наводя порядок, нас поглотит чистый хаос. Разумеется, меня все это волнует совершенно в иных масштабах, нежели наших друзей из канав. Мой масштаб поднимает меня все выше и выше — я счастлив сказать, что эта тропа ведет на саму гору Олимп. Я пока что не достиг главной вершины, но покорил вершины поменьше, и даже с этих избранных высот открываются виды, от которых захватывает дух. Мы с Кларой примем на плечи весь мир; вдвоем мы оставим Атланта не у дел.