Подземелья Лондона - [83]

Клингхаймер широко улыбнулся, и тут до Сент-Ива дошло, что этот человек совершенно безумен, что он охвачен мегаломанией, которая делает его превосходным кандидатом в постоянные обитатели этой самой лечебницы.

— Как вам пришло в голову начать с Клары и ее матери — ведь они жили в полной безвестности?

— Клемсон Райт, отец Клары, был моим работником. Совершенно бесполезный человек, но его появление у меня в конце концов оказалось большой удачей. Регулярно напиваясь почти до беспамятства, он рассказывал о своей дочери со способностью к ясновидению и называл жену не иначе как ведьмой — слово, которое он понимал вполне буквально. Доктор Пиви имел удовольствие открыть его голову. То, что мы там обнаружили, было весьма интересно и очень убедительно — по крайней мере, до момента смерти этого незадачливого человека, после чего его мозг стал представлять интерес лишь для каннибала. Говоря коротко, изучив как следует заявления мистера Райта, я преисполнился решимости совершить две вещи: жениться на Кларе и получить на блюдечке дар Сары Райт. Когда я принимаю решение, я добиваюсь его исполнения.

Несколько мгновений Сент-Ив молча рассматривал Клингхаймера. Безапелляционный тон этого типа был омерзителен, но интересен с клинической точки зрения.

— Вы знаете, что я принес в подземелье сэндвич с ветчиной и маринованным луком, — сказал Сент-Ив. — Как вы это выяснили?

— Один бездарный человек задействовал заряд взрывчатки, швырнувший вас и мистера Фробишера навстречу вашей участи, — по крайней мере, я так полагал. Я послал группу отыскать вас. Однако нижний мир обширен сверх всяких представлений, и нам не удалось найти ни вас, ни мистера Фробишера. Все, что мы обнаружили, — обрывок газеты, в которую недавно был завернут сэндвич. Разумеется, это была загадка из числа самых мелких.

Сент-Ив кивнул.

— Никаких следов Гилберта Фробишера?

— Увы, нет. Говорю вам об этом совершенно искренне. Несколькими неделями ранее мы отправили исследовательский отряд в подземелье через малоизвестный проход на Хампстед-хит. Вам он, вероятно, теперь уже известен. Тогда мы и наткнулись на живой труп, так сказать, Игнасио Нарбондо. Меня изрядно позабавило выражение изумления на вашем лице, когда вы увидели доктора в его виварии — в его, так сказать, грибных джунглях.

Мистер Клингхаймер опять широко улыбнулся, хотя эта улыбка быстро угасла. Сент-Иву стало интересно, имеют ли эти проявления показного дружелюбия хоть какой-то смысл или это просто постоянно меняющаяся маска.

Дверь в переднюю отворилась, и Уиллис Пьюл внес серебряный поднос со стаканами, бутылкой шерри и полудюжиной пирожных с кремом. Поставив поднос на низенький столик, разделявший Сент-Ива и мистера Клингхаймера, он разлил шерри по стаканам. Сент-Ив пристально оглядел дверь, а потом и Пьюла.

— Заклинаю вас не делать глупостей, — сказал ему Клингхаймер. — В этом нет совершенно никакой необходимости. Вы попали в место, о котором мечтали, сэр. Я намерен предложить вам благородное положение подле божества, так сказать, — маленькое, но роскошное герцогство на склоне олимпийской горы.

Пьюл снова вышел. Мистер Клингхаймер попробовал шерри и одобрительно кивнул.

— А теперь вопрос к вам, профессор. Когда вы выбирались из подземелья, вы, без сомнения, живо заинтересовались светящимися грибами. Вы наверняка задумались об их очень интересном воздействии на пойманных ими животных, в случае с Нарбондо — на человеческое животное. Как бы вы их описали?

— Я бы описал их как гигантских хищных — если угодно, вампиричных — подвижных родственников рядовки полевой обыкновенной, хотя последнее — лишь предположение. У этих грибов до странности отчетливо выражено пиявкоподобное поведение, к тому же они определенно не подвержены быстрому росту и распаду, свойственному бесчисленным видам грибов здесь, на поверхности. Как вы, видимо, определили, их соки обладают способностью поддерживать жизнь.

Мистер Клингхаймер кивнул.

— Интересно, сумели вы заметить легкий зеленый оттенок моей кожи?

— Сумел и заметил. Эффект еще ярче выражен у Уиллиса Пьюла. Бледно-зеленый тон, конечно, связан с окраской жидкости грибов.

— Совершенно верно. Мистер Пьюл питается ими, как и я. Мы оба просто упиваемся этой светящейся жидкостью. Мистер Пьюл был первопроходцем — совершенно добровольно. Эффект просто поразителен: обострение чувств, омоложение, оздоровление плоти. Кровь грибов, хочу сказать вам, — это не что иное, как эликсир жизни.

— Вы говорите о бессмертии?

Клингхаймер пожал плечами.

— Нет такой вещи, как бессмертие, — ответил он. — Однако есть изрядная территория между смертностью и ее противоположностью. Одно — судьба человеческого рода, второе — судьба богов, хотя все уходят в положенное время. Как вы думаете, сколько мне лет?

— Достаточно, чтобы иметь больше чувств и совести, чем у вас, очевидно, есть, если что-то из перечисленного вас взаправду интересует.

— Фу, сэр. Пустая философская трескотня. Что, если я вам скажу, что мне девяносто четыре? Что, если я обнаружил, что малые дозы эликсира оказывают благотворное воздействие на мое здоровье? Я приобрел флакон этой жидкости много лет назад у человека, отчасти вам известного, и очень скоро принялся искать свой собственный источник. Уверяю вас, найти источник — грандиозная задача, равно как и изготовить сам эликсир. Лишь недавно мне удалось обнаружить обширные грибные плантации, как, очевидно, и вам, если принять во внимание маршрут вашего подземного путешествия. Отжим моего первого урожая дал маленький бочонок очищенного эликсира, и теперь я пью его в больших количествах.