Подвойский - [26]
17 октября царь, напуганный нарастанием революционных событий, издал манифест о «свободах». Уже в тот же день вечером и 18 октября Ярославский, Менжинский, Подвойский в своих выступлениях на митингах и собраниях разоблачали лживость манифеста, стремление самодержавия сбить революционную волну. Но буржуазия, организовав свои собрания и шествия, мобилизовав печать, на все лады расхваливала манифест, объявила его чуть ли не переходом к республике. Действительную «ценность» манифеста должна была показать жизнь, практика.
Ярославский комитет РСДРП назначил на 19 октября общегородской рабочий митинг на центральной площади города. С утра к месту сбора потянулись колонны демонстрантов. От вокзала к центру города шли рабочие-железнодорожники и студенты. «В этой толпе, — докладывал потом начальник жандармского управления командиру отдельного корпуса жандармов генералу Трепову, — несли… флаг красного цвета с надписью: «Да здравствует свобода!» Демонстранты пели революционные песни и кричали «ура». Вожаком этой партии был известный студент лицея Подвойский».
Колонна шла под охраной дружинников. У Технического училища на нее наскочили черносотенцы. Дружинники дали несколько выстрелов в воздух, и черносотенцы бросились врассыпную. Но на перекрестке Духовской и Романовской улиц колонне преградила дорогу контрдемонстрация из лавочников, приказчиков, уголовников. Над их головами раскачивались иконы, портреты царя, а в руках были железные трости, крючья, привязанные на ремешках гири. Тут же стояли полицейские, казаки. Среди них в коляске находился губернатор Рогович — ярый реакционер, будущий обер-прокурор Святейшего синода, друг Распутина. Рядом с ним восседал жандармский ротмистр Немчинов.
Студенты Данилов и Рихтер отделились от колонны, подошли к губернатору и потребовали пропустить колонну, сославшись на то, что свобода демонстраций только что объявлена царским манифестом. Рогович мгновенно рассвирепел:
— Я вам покажу свободу демонстраций! Убрать знамя, разойтись по домам!
Черносотенцы отбросили студентов от коляски, стали их избивать. Николай Подвойский оглянулся. Демонстранты, волнуясь, вопросительно и выжидающе смотрели на него — своего вожака. «Вот и наступил экзамен». Николай шагнул к губернатору. Схватив лошадь за уздцы, он закричал:
— Прекратите расправу!
Навстречу качнулась черная сотня.
— Бей их! — услышал Подвойский хриплый голос Роговича.
Увидев кинувшихся на него черносотенцев, Николай выпустил лошадь и, сжав кулаки, шагнул им навстречу. Он схватился с ближним, и тут же почувствовал, как сзади навалились на него, обдавая винным перегаром, лавочники, мелькнули их налитые кровью глаза. От удара по голове сверкнуло белое пламя… Подвойского сбили с ног, над ним замелькали железные трости и палки.
Николай Зезюлинский выхватил револьвер.
— Гулака спасайте! — закричал он пронзительно и бросился к месту, где безжалостно топтали ногами потерявшего сознание Подвойского. Он был уже шагах в четырех, когда увидел, как краснорожий лохматый верзила занес над Подвойским железный шкворень. «Убьет», — мелькнула мысль, он остановился и выстрелил. Верзила рухнул наземь. Черносотенцы, взревев, кинулись от Подвойского к Зезюлинскому. Но пока они преодолели четыре шага, он успел трижды выстрелить. Еще два верзилы как подкошенные свалились на камни…
Дружинникам в суматохе удалось вынести из свалки почти бездыханного Подвойского. В переулке они поймали случайный экипаж, высадили из него какого-то барина и, ткнув в спину извозчика револьвером, заставили гнать в городскую больницу. К счастью, там оказался врач Н. В. Соловьев, сочувствовавший революционерам. Он знал Подвойского и без слов понял, что за люди перед ним. Быстро осмотрев Николая, Соловьев сказал:
— Пока жив… Где его так?
— Черная сотня, — зло ответил дружинник и сжал кулаки. — Сам Рогович благословил!
— Зверье… — покачал головой Соловьев. — Дышит, но состояние очень тяжелое. Без больницы не выходить…
— Нельзя его тут оставить, — мрачно сказал дружинник, — жандармы завтра все больницы обшарят… Если хотите помочь, позовем…
— Возьмите мой экипаж, он закрытый. Пошлю с вами фельдшера. Недавно приехал. Он из ваших. Кстати, его черниговский ученик.
Соловьев на минуту вышел и вернулся с одетым в белый халат молодым человеком.
— Знакомьтесь!
— Петро, — коротко отрекомендовался фельдшер.
— Скажите, чтобы запрягли мой экипаж, и поможете им, — Соловьев кивнул в сторону лежащего Подвойского: — Учителя не узнаете?
Фельдшер посмотрел на раненого и содрогнулся. Он увидел вместо лица сплошной сине-багровый кровоподтек. Русые волосы смешались с грязью и запекшейся кровью.
— Нет… — выдавил он.
— А вы о нем так много рассказывали, — вздохнул Соловьев.
— Семинарист?! — воскликнул фельдшер…
Друзья укрыли Николая Подвойского на надежной конспиративной квартире. Ночью Соловьев тщательно обследовал Подвойского. Было от чего прийти в ужас: 17 ран на голове, повреждены правое плечо, нога, позвоночник, отбиты легкие. Часы в жилетном кармане были разбиты вдребезги.
— Сапогами в живот били, — догадался врач. — Вот палачи!
Лишь через несколько дней Николай в первый раз открыл глаза. Он был парализован, не мог передвигаться, с трудом выговаривал слова. Часто, теряя сознание, в бреду он звал Нину. Жизнь его висела на волоске. Шли дни. Соловьев приходил регулярно. Он был мрачен, потому что никаких утешительных прогнозов дать был не в состоянии.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
«Мы были ровесниками, мы были на «ты», мы встречались в Париже, Риме и Нью-Йорке, дважды я была его конфиденткою, он был шафером на моей свадьбе, я присутствовала в зале во время обоих над ним судилищ, переписывалась с ним, когда он был в Норенской, провожала его в Пулковском аэропорту. Но весь этот горделивый перечень ровно ничего не значит. Это простая цепь случайностей, и никакого, ни малейшего места в жизни Иосифа я не занимала».Здесь все правда, кроме последних фраз. Рада Аллой, имя которой редко возникает в литературе о Бродском, в шестидесятые годы принадлежала к кругу самых близких поэту людей.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.