Подвиги Великого Александра - [5]
Одержав победу над персами, Александр прошел Ионию, Карию, Лидию, Фригию, Памфалонию, забрал царские сокровища в Сардах и через Апантус направился в Сицилию, откуда достиг Италии. Воеводы этой страны выслали навстречу герою Марка с жемчужным венцом и дарами. Взяв у них воинов на подмогу, снова сел король на свои ладьи и дальше поплыл по открытому морю.
Александру не давала покою мысль о его происхождении, но никому не поверял он заботы, ни даже другу своему Гефестиону. Однажды, не спав всю ночь, легкой дремой забылся король под утро, – и видит, будто воочию, бог Аммон обнимает королеву Олимпиаду, сладко в уста ее целуя, и говорит к нему, Александру: «Не бойся, чадо, я – твой отец». Когда, проснувшись, король вышел на палубу, будто солнце, сияло его повеселевшее лицо. Друг спросил: «Что с тобою, король, сегодня?» Важно обнял его Александр и, лобзая, промолвил: «Целует тебя сын Аммонов!» А вдали из зеленого моря все ближе и ближе желтели плоские пески, и чайки кружились над кораблем короля. Так они прибыли в Египет.
Глава вторая
Александр новым видением был извещен, что на этой земле должен быть основан новый город, там, где остановится пораженной первая дичь или зверь. Удалившись от моря с немногими спутниками, король долго искал взором птиц или животных, но все было пусто в тростниках и мелких кустах, только лужи от недавнего половодья блестели на жарком солнце. Стрелок ехал рядом, имея стрелу наготове. Вдруг сдержанный крик возвестил желанную встречу и, раздвигая камыш, показалась белая как снег лошадь, с белым же рогом на лбу. Она так быстро скрылась, что могла считаться видением. Александр, Гефестион и лучник устремились за чудным зверем, шурша по гибким болотным травам, влекомые то появлявшимся, то исчезавшим единорогом. Первая и вторая стрелы не достигли цели, упавши в плоские озера. Наконец они выехали на открытое песчаное место, посреди которого рос куст смородины на болотце. Лошадь стояла прямо против короля и ржала умильно. Александр, выхватив у подоспевшего отрока лук, поразил в лоб чудесного зверя, который тотчас исчез. Там македонец молился под ясным небом, пока не подоспели войска с военачальниками. Тотчас отмерили площадь будущего города и направились вверх по реке, между тем как Гефестион с частью войска остались нанимать туземцев обжигать кирпичи и наскоро делать временные землянки из ивовых прутьев и глины для рабочих и их семейств.
К вечеру король достиг островка, где находился заброшенный храм посреди нескольких лачуг. Никто из жителей не знал, кого изображает статуя прекрасного мужа из черного камня. Жрец сам в точности не мог этого объяснить, но едва только Александр переступил порог святилища, как голос раздался:
Трижды блажен Александр, Сераписа храм посетивший, Город великий создав, гроб себе славный создашь.
Египтяне встретили Александра ликованьями и торжественными процессиями. На берег реки вышли вереницы отроков и девушек, жрецы в завитых париках, далеко пахнущие мускусом, иерофоры с изображениями богов под видом всяких животных и толпы черных загорелых туземцев. Короля короновали в древнем храме двойным уреусом и повели по гробницам фараонов. Войдя в одну из усыпальниц и услышав, что она возведена в честь без вести пропавшего царя Нектанеба, король велел поднять факелы к лицу изображения, – и, вдруг громко воскликнув, поднялся по высоким ступеням, обнял статую и, плача, сказал: «Это – отец мой, люди египетские». Все пали ниц, только опахала возвышались над простертой толпой и трубы жрецов отвечали царским словам.
Король, пробыв дни празднеств в столице, забрал отцовский кумир и мощи пророка Иеремии и снова отправился в путь на север. Орел всю дорогу предшествовал их кораблю, иногда опускаясь на статую Нектанеба, стоявшую на носу и светившуюся ярким топазом во лбу навстречу вечерней звезде. Издали они увидели дым от обжигаемых кирпичей и услышали заунывные египетские песни над местом созидаемого города. Гефестион с факелами ждал на берегу, увидав с вышки королевский корабль.
Принеся жертву богам и особенно Серапису и Аммону. дав первые установления поселенцам, король снова сел на ладьи, побуждаемый жаждою славы и неусыпным мужеством.
Глава третья
Подойдя к Тиру, Александр послал послов, думая мирным путем овладеть городом; но граждане в ответ на его письмо повесили послов перед городскими воротами и еще крепче заперлись в своих башнях. Войдя в сношения с тремя восточными предместьями, Александр, в темную ночь, зная ворота заранее отпертыми, врасплох напал на город, овладел им, воспользовавшись сном и уверенностью жителей, и перебил всех мужей, оставив для рабства женщин и отроков.
От моря высокими плоскогорьями путь лежал к Иерусалиму. Евреи выслали сами выборных к Александру с просьбой взять их в подданные и с дарами.
Александр наблюдал звезды, когда ему сказали о посольстве; царь принял евреев в одежде астролога, холодно и сдержанно, расспрашивал об их суевериях, об их желаниях; услышав, что они просятся в его подданные, король приказал четырем юношам тотчас броситься в пропасть, что они, обнявшись, и сделали. Иудеи разорвали свои полосатые одежды и подняли вопль; царь же молвил: «Не думайте, что эти молодые люди были преступниками, изменниками или чем-нибудь подобным, но взявшие на себя подчинение мне так должны исполнять малейшее мое желание». Наутро короля встретил в воротах первосвященник, у которого весь подол был обшит золотыми колокольчиками и надет на грудь Ефуд с самоцветными магическими камнями: 1) садрионом вавилонским, красным как кровь, целящим раны; 2) топазом индийским, что от водянки освобождает; 3) изумрудом – отрадою глаз; 4) анфраксом, сияющим ночью и через покровы; 5) сапфиром, на котором начертал Моисей заповеди; 6) яснисом из Амафунта; 7) анатисом, усмиряющим змеиные ужалы; 8) иакинфом, что тушит огонь своим пламенем; 9) аметистом из ливийских приморских гор; 10) хризолитом, бериллом и ониксом. Король, спешившись, быстро подошел к старцу и, поцеловав руку, спросил: «Отец, какому Богу ты служишь?» – «Единому, создавшему небо и землю». – «Пусть он будет и моим Богом!» – воскликнул герой, а старец, подняв руки с раскрытыми дланями к небу, произнес: «Бог побед с тобою, чадо!» Греческая свита короля находила его поведение не совсем согласным с царским достоинством, еврейская же молва разошлась, что победитель оказывал все видимые знаки уважения к их суеверию, втайне его исповедуя. Но, конечно, это – не более как пустая басня.
Повесть "Крылья" стала для поэта, прозаика и переводчика Михаила Кузмина дебютом, сразу же обрела скандальную известность и до сих пор является едва ли не единственным классическим текстом русской литературы на тему гомосексуальной любви."Крылья" — "чудесные", по мнению поэта Александра Блока, некоторые сочли "отвратительной", "тошнотворной" и "патологической порнографией". За последнее десятилетие "Крылья" издаются всего лишь в третий раз. Первые издания разошлись мгновенно.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневник Михаила Алексеевича Кузмина принадлежит к числу тех явлений в истории русской культуры, о которых долгое время складывались легенды и о которых даже сейчас мы знаем далеко не всё. Многие современники автора слышали чтение разных фрагментов и восхищались услышанным (но бывало, что и негодовали). После того как дневник был куплен Гослитмузеем, на долгие годы он оказался практически выведен из обращения, хотя формально никогда не находился в архивном «спецхране», и немногие допущенные к чтению исследователи почти никогда не могли представить себе текст во всей его целостности.Первая полная публикация сохранившегося в РГАЛИ текста позволяет не только проникнуть в смысловую структуру произведений писателя, выявить круг его художественных и частных интересов, но и в известной степени дополняет наши представления об облике эпохи.
Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872-1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая». Вместе с тем само по себе яркое, солнечное, жизнеутверждающее творчество М. Кузмина, как и вся литература начала века, не свободно от болезненных черт времени: эстетизма, маньеризма, стилизаторства.«Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро» – первая книга из замышляемой Кузминым (но не осуществленной) серии занимательных жизнеописаний «Новый Плутарх».
Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872–1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая».
Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу».
Соседка по пансиону в Каннах сидела всегда за отдельным столиком и была неизменно сосредоточена, даже мрачна. После утреннего кофе она уходила и возвращалась к вечеру.
Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.
«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».
Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872–1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая».В данном произведении Кузмин пересказывает эпизод из жития самарянки Евдокии родом из города Илиополя Финикии Ливанской. Она долго вела греховную жизнь; толчком к покаянию явилась услышанная ею молитва старца Германа. Евдокия удалилась в монастырь.
Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872–1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая».
Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872–1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая».
Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872–1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая».«Путешествия сэра Джона Фирфакса» – как и более раннее произведение «Приключения Эме Лебефа» – написаны в традициях европейского «плутовского романа». Критика всегда отмечала фабульность, антипсихологизм и «двумерность» персонажей его прозаических произведений, и к названным романам это относится более всего.