Подвиг богопознания. Письма с Афона (к Д. Бальфуру) - [26]

Вы своим первым письмом (вопросом о записках моих в минуту Вашего колебания), теперь вопросом «на каком основании?» и другими понудили меня, дорогой отче, пойти на самое трудное; но Ваше обещание хранить все это в тайне (а я совершенно верю Вашему слову) дало мне, неразумному, решимость быть с Вами откровеннее, чем с кем бы то ни было другим, и это в надежде, что, быть может, окажу Вам хотя малую пользу на Вашем пути ко спасению, ко Христу[175].

Хотя я и не отец Ваш духовный, но скажу Вам, что благодаря встрече с Вами я опытом познал то, о чем преподобный Симеон Новый Богослов пишет в одиннадцатом Слове об отце и чаде духовном. Он пишет: «Возлюбленный мне в Господе! Я принял тебя на лоно свое, когда ты пришел ко мне, с теплым усердием преподал тебе истинное учение, с немалым трудом вообразил тебя во образ Христа чрез покаяние и возродил чадом духовным с великим терпением, многими попечениями и каждодневными слезами, хотя ты не знал ничего из этого, понесенного мною ради тебя. Это и не дивно. И дети, находясь в утробе матери, нимало не чувствуют ее печалей, ни болезней, какие терпит она во время рождения»[176].

Хотя я Вам и не мать (ибо не я породил Вас к жизни духовной), но скажу, что благодаря встрече с Вами я познал отчасти силу слова апостола Павла: «Чадца моя, имиже паки болезную, дондеже вообразится Христос в вас» [177].

За Ваш переход в Православие ведь я должен отвечать на Страшном суде. Помню, как Вы в начале нашей первой беседы в библиотеке имели приблизительно такие мысли: «Да, я имею склонность к Православию, но что если католичество есть истина, тогда я, перейдя в Православие, отпаду от Христа. Как бы мне знать определенно — где истина, кто прав». Дорогой отец Давид, если бы я, окаянный, не был уверен в том, что в переходе в Православие Ваше спасение и, быть может, других многих, то разве пошел бы я на все эти труды и как решился бы я понести такую страшную ответственность пред Богом. Но эти слова мои к Вам возымеют ли силу? Не знаю. Молюсь и чувствую иногда, что изливаю силу души своей как бы в какую-то пустоту. И тогда в скорби прошу Господа, чтобы Он Милостивый указал Вам кого — либо другого, раба Своего, который смог бы помочь Вам; а я, немощный, и своего бремени не могу понести, а других только в соблазн могу ввести. Большего сделать я не могу[178].

В жизни по Богу мы познаем, что мы свободны. Эту свободу Господь не отнимает от человека ни в каком случае, дабы не низвести своего умного создания на степень подсознательных. Апостолы молились за весь мир, пылая огненною ревностью спасти его — обратить ко Христу, но не достигли. Святители — их наместники — то же делали и делают, но неверные были и есть. Каждый как хочет, так и живет. А я, нищий и убогий, что могу? Лишь бы самому не погибнуть.

Знаете ли, дорогой отец Давид, что если Вы не утвердитесь верою в Православной Церкви и еще будете предаваться сомнениям и раздумиям, то Вы не познаете истинной духовной жизни. Для этого утверждения припомните обстоятельства и все бывшее с Вами за это время, и, быть может, пред Вами станет очевидным особый промысл Божий о Вас. Дай Бог, чтобы Вы увидели это и после крепко помнили.

В минуту колебания встаньте на молитву и говорите Господу, Сердцеведцу, что Вы все это делаете, ища Его; Он Истина, Он Любовь. Он за наше спасение претерпел Крест — не попустит Он заблудиться человеку, который пред Ним воистину не лукавствует.

Вы идете необычным путем. Вам, прежде чем начать жизнь духовную по — православному, нужно предварительно как-то проникнуть в тайны Духа, закрытые вообще от взора людей. Закрыты они потому, что мир не приемлет яже Духа Божия: юродство (μωρία) бо ему есть [179], мир о слове Христовом говорит: «Жестоко слово сие» [180].

Преподобный Серафим Саровский запрещает говорить о духовном с человеком душевным[181]. Он напоминает в данном случае учение святого Дионисия Ареопагита: «Tu vего, fili… ipsemet divinus divina doctrina factus, atque animi secreto sancta recondens, tanquam uniformia, a profana multitudine conserve; neque enim fas est, ut Eloquia testamentur porcis projicere spiritalium margaritarum purum ilium, ac lucidum pulchrificumque adornatum»[182].

Поэтому, следуя совету святых, Вы после не скоро склоняйтесь на беседу с неиспытанным человеком о том, что так бесконечно дорого душе нашей. Вас, дорогой отец Давид, я не считаю совершенно непосвященным, наоборот, я знаю, что Вы уже многое пережили и многое понимаете и с должным благоговением относитесь к духовной жизни.

Но все же на Вашу просьбу более открыто говорить с Вами о Кресте я при всем желании как-то еще не решался до сих пор. Из книжицы епископа Феофана Вы можете многое почерпнуть[183]. Кресты — бывают трех родов. Из них два первые неизбежны для всех помышляющих о спасении; Вы их и опытом познали уже отчасти в юности, более разумно теперь. Рано нам говорить о третьем Кресте, который тяжек, по слову божественного Григория Синаита, даже для самых мужественных. Боюсь я осуждения за то, что хочу говорить о том, чего не делаю. Но, как выше сказал, обстоятельства понуждают меня и на то, что выше моих сил и разумения. Не знаю, примете ли Вы мое слово с верою или еще больше соблазнитесь. Впрочем, я уверен, что Вы примете, ибо неложно хотите жить по Богу.