Подвиг, 1972 № 05 - [9]

— Твое материальное положение будет принято во внимания. Наши друзья, безусловно, не заинтересованы в том, чтобы твои финансовые дела страдали. Я полагаю, что тебе будут платим тысячу фунтов в неделю. Этого будет вполне достаточно, чтобы существовать безбедно, пока не подыщешь себе работу.

— Это уйма денег, — признался Фейн.

— Ты имеешь право на эту сумму.

— В чем будет заключаться моя работа?

— Как я сказал, ты посетишь по приглашению одну страну. Ты будешь жить в лучшем отеле, тебе покажут все, что тебя интересует. Ты будешь почетным гостем как известный, по их мнению, литератор. Ты должен будешь рассказать обо всем что там видел, по возвращении.

— Оборонительные сооружения и так далее?

— Отчасти.

— Насколько я понимаю, мне не придется связываться с кем-либо, не надо будет знать пароли, код и прочую ерунду?

— Безусловно. Ты не будешь рисковать. Ты знаешь, так же как и я, что такую работу журналисты выполняют всегда.

— Я хотел бы быть абсолютно уверенным.

— Разве ты не был в команде сто первой, которая занималась похищением генерала Бартолини? Ты же добровольно принимал участие в этой операции.

— То была Швейцария.

— Мне всегда было свойственно любопытство. Укол делал ты.

— Нет, фельдшер.

— Операция была проведена образцово. Кстати, во мне снова заговорил профессиональный интерес. Ты не знаешь, что твой друг фельдшер использовал для укола?

— Не имею ни малейшего понятия. Что-то весьма примитивное, насколько я могу судить. Если хочешь, я могу описать реакцию пациента после укола. Он стал плаксивым, его пронесло.

— Этого для нас мало. Однако, возвращаясь к теме нашего разговора, я хотел бы, чтобы ты не недооценивал своих возможностей.

— Я не знаю. Я знаю свои пределы. Швейцария — тихая страна. А сейчас речь идет о стране с «железным занавесом».

— Не совсем.

— Тогда что же это за страна?

— Что за страна?

Внимание Пика было отвлечено представлением. На эстраде стало шумно. Комичный учитель с фальшивым носом и рыжими бакенбардами березовой веткой гонял здоровых, уже полураздетых в процессе стриптиза школьниц. Именно этот эпизод и нравился Пику. Он хотел получить максимальное удовольствие, прежде чем перейти к делу.

— Я не очень уверен в том, что мне следует говорить тебе, что это за страна. Это Куба.

— Там чертовски жарко.

— Да, говорят.

— Но я не знаю испанского.

— Тебе и не надо его знать.

— И когда мне надо выезжать туда?

— Как только ты будешь готов.

— Я должен еще раз все взвесить. Надо надумать.

— Конечно.

— Ты сказал, месяца через два?

— Наверно, так.

Восемь тысяч, думал Фейн. Это был открывшийся сезам, золотой ключик, паспорт в новую жизнь, свобода, написанная в небе громадными буквами. Эта баснословная сумма может быть последним шансом в его сорок четыре года. Он может аминировать от смерти при жизни, в которой он пребывал, разорвать цепи рутины, сковывающие его все эти годы, это яркий свет, маяк. Думая над тем, что ему предлагают, пытаясь понять, что это может значить, Фейн почувствовал, что его мучит жажда.

Во рту его пересохло. Еще один шанс на жизнь, возрождение к жизни.

— Идея заманчивая, — сказал он, облизав губы.

Пик наблюдал за ним, полузакрыв один глаз, словно смотрел в микроскоп. Он напомнил Фейну гадюку.

— Я знал, что ты заинтересуешься этим.

Через неделю Пик позвонил Фейну.

— Алло, Чарльз, — сказал он. — Есть ли новости? Еще не обдумал?

— Да, я обдумал.

— И мне кажется, что ты принимаешь предложение?

— Я думаю, что да, — сказал Фейн. — Я хотел бы обговорить с тобой один или два пункта.

— Отлично. Когда я могу видеть тебя?

— В любое время. Сейчас, если хочешь.

— Хорошо. Я сейчас же беру такси и еду.

— Давай начнем с того, чем ты занимался сразу же после я школы. Что ты тогда делал? — спросил Пик.

— Работал в гараже, заправлял автомашины.

— После окончания школы с отличием?

— Можно было пойти клерком в местный банк и получать два фунта пять шиллингов в неделю с ежегодной прибавкой пять шиллингов в неделю. Ты, наверное, помнишь, что в тридцать седьмом было не густо с работой. Если у тебя нет связей по школе, — сказал Фейн.

— Очевидно, у тебя возникло недовольство жизнью?

— Вероятно.

— Странно, что интеллигент твоего типа не пришел к коммунизму, — сказал Пик.

— Я не верил в массы.

— Некоторым образом, — сказал Пик, — я начал лучше, чем ты. Как продукт доктора Барнардо, я начал с начала. Несколько подбадривает, когда все делаешь с самого начала. Ты, вероятно, попал между двумя стульями.

— Меня беспокоит одна вещь, — сказал Пик. — Годы тысяча девятьсот тридцать девятый — тысяча девятьсот сорок пятый. Как ты думаешь заполнить их?

— Я не совсем тебя понимаю.

— Кстати, ты получишь для заполнения анкету. Я видел одну из них. Они спрашивают все, вплоть до размера твоей обуви. И мы не без основания подозреваем, что они проверяют эти данные. Что ты скажешь на это?

— Что, если просто признать факты?

— Тогда тебе не разрешат въезд в страну. Неужели ты полагаешь, что они действительно пригласят тебя на Кубу, в коммунистическую страну, если ты признаешь, что ты пошел добровольно в испанскую армию генерала Франко?

— Я не понимаю, почему бы им не разрешить. Прошло много времени, и я мог бы перевоспитаться.