Подвиг, 1968 № 05 - [9]

— Не стоит думать об этом, — сказал Дитц.

— А я об этом и не думаю, меня занимает другое. Понимаете, — Краммлих повертел свою палку, внимательно осмотрел ее, словно видел впервые, потом поднял глаза на Дитца. — Странное впечатление… С первых минут допроса меня преследовала мысль, что я уже где-то видел это лицо.

Дитц встрепенулся.

— Интересно.

— Нет, нет, почему-то это не ассоциируется с нашей работой. Я бы даже сказал… что у меня с этим связано что-то приятное.

Дитц подбежал к Краммлиху, впился в него взглядом.

— Краммлих! Вспоминайте, Краммлих!..

Он вдруг обмяк и бессильно опустился в другое кресло.

— Нет, абсурд… этого не могло быть…

Но тут же снова подался вперед, будто хотел влить в обер-лейтенанта свою волю, энергию и решимость, будто хотел загипнотизировать его.

— Город?.. Село?.. Магазин?.. Ресторан?.. Квартира?.. Ну, вспоминайте же, Краммлих! В какой стране…

Краммлих быстро вскинул глаза. Он уловил скрытый смысл последних слов и со снисхождением ответил:

— В какой стране… Вы в России, Эрни!

Мгновенно угар, ослепивший на минуту гауптмана, прошел.

— Нет, никак не вспомню, — со вздохом сказал Краммлих.

— Жаль…

— Жаль, жаль… Конечно, жаль… Но где же, в самом деле…

Глаза Краммлиха вдруг расширились, он весело хлопнул себя по лбу и расхохотался.

— Эрни! Удивляюсь, как и вы не вспомнили!..

Он отжался руками от подлокотников кресла и, подковыляв к книжной полке, сгреб с нее на стол кучу иллюстрированных журналов. На их блестящих обложках блондинки позируют в купальниках, блондинки опираются на крыло роскошного автомобиля, блондинки стреляют в тире из ручного пулемета… Краммлих нашел нужный журнал, быстро начал его листать. Блондинки, брюнетки, блондинки…

— Так вот же… Сейчас, сейчас… Один момент…

Его уверенность с каждой страницей улетучивалась. Наконец он отложил журнал и медленно поднял глаза на Дитца.

— Нет. Не здесь. Но знаете, Эрни, такое чувство, что вот-вот вспомню.

Дитц смотрел на него с сожалением.

— Вы устали, Томас. Я поступил неразумно, подключив вас к этому делу, не дав отдохнуть после перелета. На сегодня вы свободны. Больше ничем не занимайтесь. Следующий допрос я беру на себя. Но завтра у вас должны быть ясные мозги. Вы обязаны вспомнить! Пока что это наш единственный шанс. Хайль Гитлер!

Оставшись один, гауптман вызвал вестового и пообедал здесь же, у себя в комнате. Потом он долго выбирал новые носки и портянки, размышлял, не сшить ли еще пару сапог, а то у этих колодка оказалась не очень удачной — к концу дня ноги побаливают, а ведь прежде этого не было. Потом он позвонил в гестапо и поинтересовался, не заговорил ли у них пленный советский летчик. Летчик молчал, и это огорчило Дитца.

— Подарите его мне, Титльбрехт! — попросил гауптман. — Вам он все равно ни к чему, только мороки прибавит. А мне может пригодиться в одном дельце.

Уломать мнительного Титльбрехта было не так-то просто, но Дитц был к этому готов. Он вовремя напомнил, что погода благоприятствует рыбалке, на которую они давно не ездили вместе. Кстати, катер уже отремонтирован, все дырки, которые наковырял в нем штурмовик, заделаны и поставлен новый мотор. Они тут же сговорились о поездке, и, когда Дитц напомнил про летчика, дело было улажено в два счета. Правда, зная нравы парней из гестапо, Дитц напоследок высказал надежду, что летчик в самый последний момент не предпримет попыток к. бегству. Этот ход был и дальновидным и остроумным.

Гауптман был доволен собой, и неспроста. По вполне достоверным сведениям, именно этот летчик вел самолет, с которого прыгала разведчица. Обычно такие летчики знают немного, но раз на раз не приходится. Во всяком случае, это была зацепка.

Гауптман прошел в свой кабинет и подождал возле окна, пока к подъезду не подкатил черный гестаповский лимузин. Распахнулась задняя дверь, оттуда выбрались двое верзил в черной коже, они волокли под мышки летчика. Сам он идти, очевидно, не мог: то ли его совсем замордовали, то ли ноги перебили. Гауптман укоризненно покачал головой, достал из письменного стола специальные перчатки и пошел из кабинета.

5

Ночь прошла беспокойно. Где-то в районе северного форта дважды начиналась канонада, весь гарнизон был поднят по тревоге: говорили, что русские предпринимали попытки высадить десант с нескольких эсминцев и вспомогательных легких кораблей. Но тяжелые батареи форта и броненосца «Лютцов», который пришел накануне из Данцига, не позволили произвести высадку. Тревогу отменили только утром. Впрочем, в это время Краммлих уже досыпал последние сны.

Его разбудил телефонный звонок: Дитц интересовался, вспомнил ли он, где видел разведчицу.

— Да разве я утверждаю, что видел именно ее? — разозлился Краммлих. — Просто ее лицо кого-то мне напоминает.

Уловив раздражение в его голосе, Дитц сухо спросил, когда господин обер-лейтенант думает начинать утренний допрос. А поскольку утро уже кончалось, как понял, взглянув на часы, Томас Краммлих, то пришлось спешно одеваться, бриться, а завтракать и вовсе чем бог послал. Все же окончательно испортить ему настроение не успели, и это было уже благо. Ковыляя в кабинет Дитца, он даже насвистывал какую-то оперетку Оффенбаха и имел вид весьма легкомысленный. Он знал, с чего начнет допрос — придумал ночью, во время первой канонады, — а дальше можно было положиться на опыт и интуицию.