Подвиг, 1968 № 05 - [8]

Дитц вдруг почувствовал, как ему жмут сапоги и воротничок мундира. Он отложил наушники, сел на постели и расстегнул верхнюю пуговицу мундира. Подумал — и медленно стянул оба сапога. «Этот мальчишка, — думал он, — много себе позволяет. Болтун! Конечно, можно и так играть — за чужой счет, — но ведь существуют какие-то приличия, моральные нормы, джентльменский кодекс наконец…»

Он снова лег, но взял наушники не сразу. Краммлих идет не так прямо, как он думал, а зигзагом. Все время меняет направление мысли, запутывает. Но разве мало-мальски умный человек поверит в простодушие следователя? Правда, когда стоишь на пороге смерти, с радостью готов поверить в любое чудо, в любую несуразность…

Дитц приложил наушники к уху.

«Когда я познакомился с вашим делом, я сразу понял, что вы — типичная жертва обстоятельств, — продолжал лить мед Томас Краммлих. — Наш взвод подняли ночью по учебной тревоге и повезли в лес, чтобы отработать ориентацию на местности. А тут вы. Сидите посреди поляны на парашюте, словно это скамейка на бульваре. Почему вы не хотите объяснить, как это произошло? Кстати, ваши документы уже получены с экспертизы. У экспертов ни малейшей претензии. Все подлинное: и паспорт, и справка с места жительства, и пропуск, и даже железнодорожный билет. Все подписи и печати настоящие. Но парашют! Как он к вам попал? Не прыгали же вы с ним с поезда, тем более что и до линии довольно далеко от того места. Ради бога, объясните, как попал к вам этот дурацкий парашют — опять же нашего, немецкого, производства, и мы вас тут же отпустим…»

Тишина. «Сейчас он играет одним только выражением лица, — подумал Дитц. — И одновременно дает ей возможность сообразить, как получше ухватиться за ту соломинку, которую ей протянули. Что ж, для экспромта недурно, только что толку? Поразить этим можно, но это не тот ход, который делает партию.

Интересно знать, что думает сейчас Краммлих, — рассуждал Дитц. — Его наскок не удался. Но семена полновесны. Если они попадут в благодатную почву — кое-что может взойти. Но пока что наскок мальчика провалился. Забавно, как он из этого выпутается?»

Из самолюбия Дитц на этот раз не рискнул делать прогноза, и напрасно, потому что обер-лейтенант вдруг скатился на шаблонное предложение. «Здорово же его обескуражила первая неудача», — со снисходительной улыбкой и почти без злорадства подумал Дитц.

«Вы по-прежнему молчите? — в голосе Краммлиха звучало искреннее разочарование. — Очень жаль. Должен вас предупредить: ваше спасение — в ваших руках. Обстоятельства против вас. Если сегодня мы еще относимся к вам с некоторым доверием, то завтра все, что пока говорит в вашу пользу, обернется аргументами против вас. А послезавтра… Впрочем, уж если вами решил заняться сам гауптман, то бессмысленно загадывать так далеко. Он любит разговоры о джентльменском кодексе и рыцарской чести, но второго такого специалиста в области пыток электричеством еще надо поискать. Я видел этих несчастных. Люди теряют человеческий облик, они готовы выдать что угодно, готовы оговорить кого угодно, готовы принять на себя любую вину — только бы ускорить приход смертного мига. Но наш гауптман… О, это мастер! Впрочем, я не хочу, чтобы вы подумали, что я вас запугиваю. Я продолжаю думать, что тут произошло какое-то дикое недоразумение. Помогите мне его распутать…»

Краммлиха хватило ненадолго. Когда меньше чем через час он постучал к гауптману, тот расхаживал в пуховых тапочках по комнате; сигареты были оставлены — в ответственные моменты гауптман предпочитал им сигары.

— Это вы, Томас? — крикнул он нетерпеливо. — Оставьте ваши церемонии за дверью и выкладывайте скорее, как успехи.

Краммлих невольно покосился на секретер, но так как Дитц пристально наблюдал за ним, ему пришлось развить это движение, сделав вид, что он ищет что-то.

— Где ваши сигареты, Эрни?

— Да вот же, перед вами, на столе! — воскликнул Дитц. — Здорово же вы огорчены, если уж ничего вокруг себя не видите.

— Полное фиаско. — Молчит?

Краммлих кивнул и сел поглубже в кресло.

— Я разыгрывал комедию по всем правилам. Протянул ей не то что соломинку — целое бревно! — Краммлих загнул на вытянутой вперед руке один палец. — Ежеминутно менял направление ударов, не давал ей сосредоточиться. — Он загнул второй палец. — Чтобы выставить себя в выгодном свете, да и припугнуть косвенно, прошелся по вашему адресу, шеф…

Дитц остановился и посмотрел на руку Краммлиха.

— Ну, по этому пункту вы могли бы загнуть сразу три пальца.

— Умозрительно это трудно оценить, — не без иронии парировал Краммлих. — Это надо было слышать.

— Не обязательно. Когда подчиненные говорят о начальстве за его спиной, в их голосе всегда достаточно искренности.

— Однако ваши шутки заходят слишком далеко! — Краммлих вскочил. На Дитца, впрочем, это не произвело впечатления.

— Постарайтесь быть сдержанней, Томас. Сразу видно, что контузия вас здорово подкосила, а отдохнуть, подлечить нервы не пришлось… Не сердитесь. Мы с вами верные рыцари рейха. До конца… Правда, лично у вас есть вторая линия обороны: ваш папочка. И его заводы.

— Не хочу спорить, ведь вы давно не были в Германии. А я проезжал через многие города. После налетов «боингов» и «либерейторов» от них остается только кирпичное крошево. Так что в любую ночь наши шансы могут уравняться.