Подвенечное сари. Русские девушки в объятиях Болливуда - [101]

Сейчас мне смешно об этом вспоминать, но первое время я ужасно стеснялась своей золовки. Сидела как дурочка в углу комнаты и не знала, куда деваться от неловкости – о чем говорить, что спрашивать… Тем более с моим тогдашним уровнем хинди и ее практическим отсутствием познаний в английском…

Могла ли я предположить тогда, в самом начале нашего знакомства, что мы станем с ней такими подружками, как сейчас?.. Что мы будем вместе готовить на маленькой кухоньке (тесной, как все кухни в Индии – здесь же не едят на кухне, а только готовят), она станет учить меня всем премудростями непростой индийской кулинарии, а в перерывах между стряпней мы будем готовить ласси или манговый шейк на двоих и с удовольствием поглощать?.. Что мы будем дурачиться, брызгать друг на дружку водой, отстукивать музыкальные ритмы на кастрюлях и тарелках, распевать песни во весь голос, строить рожицы друг другу?.. Что она доверительным шепотом будет рассказывать мне о своих родах и интересоваться нашей с Санни интимной жизнью?.. Что она будет заучивать смешные стишки на русском языке и затем декламировать их вместе со мной?.. Тогда я сочла бы это чуть ли не святотатством – Гульназ мне казалась такой… недосягаемой, такой уважаемой матроной!

А еще она обожает меня наряжать! Может, подсознательно ей всегда хотелось иметь, помимо сына, еще и дочку, вот она со мной так и нянчится? Свитера мне вяжет, дарит браслеты, примеряет на меня свои праздничные сари и украшения «на выход», а потом смотрит на меня, восхищенно всплескивает руками, кидается обнимать и целовать… Вот на днях одела меня в свое любимое красное сари, и так я ей в этом виде понравилась, что она даже помчалась за фотоаппаратом, чтобы увековечить мою неземную красоту!

– Она любит тебя больше, чем меня, – ревниво заметил как-то Санни.

Тогда я приняла его слова за шутку, а теперь начинаю задумываться об этом всерьез. Во всяком случае, она всегда на моей стороне: даже когда мы с Санни дуемся друг на друга, она за меня готова ему глотку перегрызть, пусть он только как-нибудь не так на меня посмотрит!..

Разумеется, иногда она меня раздражает. Когда не вовремя приходит, когда начинает распевать песни, в то время как у меня жутко болит голова, когда пытается хозяйничать у нас в доме, когда очень предсказуемо и плоско шутит, в то время как я совсем не расположена к шуткам…

Вот, например, из недавнего. Сидели мы в гостях у Санниного друга – я, мой муж и Гульназ. Жена друга была беременна на седьмом месяце и потому постоянно плотно куталась в дупатту. Гульназ же бесцеремонно сдернула с нее эту самую дупатту и показала мне ее живот – смотри, мол, Джули, «гуд ньюз»![31] Положим, про «гуд ньюз» я и без нее знала, это давно уже не новость, и незачем мне было так наглядно это демонстрировать… А вот по отношению к девушке это было, по-моему, хамством. Я бы загрызла за такое!!! Пусть только сунется кто-нибудь когда-нибудь к моему животу!

Или вот что еще меня бесит. Когда мы все вместе ужинаем, она частенько бесцеремонно залезает в мою тарелку (спасибо хоть ложкой, а не руками) и начинает заботливо выбирать оттуда кости или, допустим, горошинки черного перца. Я что, совсем тупая? Сама не соображаю, что съедобно, а что нет?! Хотя понимаю, что она это делает от чистого сердца, из глубокой личной симпатии и душевной привязанности…

Но такое, я думаю, случается в любой семье – мелкие разногласия и недопонимания… А в целом… Да, теперь я это могу сказать совершенно осознанно – я очень люблю свою золовку, «Гульназ-баджи», как я ее называю. Я ее ЛЮБЛЮ!

Порой она выкидывает такие шуточки, что Петросяну давно пора сбежать на пенсию. С ее чувством юмора по ней давно «Аншлаг» плачет!

Раньше у нее был фирменный прикол – стучать в дверь и на мой вопрос «Кто там?» отвечать:

– Санни!

Очень смешно. Особенно каждый день в течение месяца.

Теперь у нее свежая «фишечка», которой она меня радует вот уже неделю: когда я открываю ей дверь, она стоит на пороге с закрытыми глазами – вроде как слепая, шарит вокруг себя руками и спрашивает:

– Это кто, Джули?..

Потрясающе весело. Иногда, честное слово, застрелить ее готова – жаль, ружья нет… Да и в тюрьму, наверное, посадят, а индийские тюрьмы меня как-то не прельщают…

Зато весело с Гульназ – это точно. Она очень любит разыгрывать людей по телефону – звонят ей, допустим, родственники из Гуджарата, она спрашивает:

– Хотите поговорить с Джули?

– Да, – отвечают.

Так она с ними начинает разговаривать «моим» голосом. Такую ерунду несет, мне просто страшно становится – вдруг они подумают, что это и вправду я… Да я провалиться сквозь землю готова, всегда вырываю у нее трубку из рук и ору, что это была не я!

Она вообще жутко непосредственна… Ей тридцать семь, но в душе, по-моему, она так и осталась четырнадцатилетней девчонкой. На днях ее муж брился, и у него закончился крем для бритья. Он попросил Гульназ сбегать к нам, попросить у Санни немного. Так она прибежала, заскакивает в ванную, хватает тюбик и со словами: «Джули, можно я тут у вас немного побреюсь?» – начинает выдавливать крем себе на ладонь… Я чуть не сдохла!..