Подвенечное платье - [17]

Но зачем купцу это нужно? Неужели только для того, чтобы выдать спесивую Таню замуж за управляющего? И знает ли о похищении Александр Иванович? И при чем тогда тут это проклятое платье?!

Анфиса прижала ладонь ко лбу. Ей чудилось, что у нее жар. Таким сильным было потрясение от прочитанного. Девушке потребовалось не менее часа, чтобы привести в порядок расстроенные нервы и призвать свой воспаленный разум к спокойствию. В конце концов, она до крайности мало знала о покойной жене купца, а эмоциональность некоторых записей в дневнике говорила о том, что женщина явно была не в себе. К тому же, Анфисе трудно поверить, что Александр Иванович мог быть хоть сколько-нибудь причастен к несчастью, случившемуся с Татьяной. Хотя найти логичное объяснение произошедшему в свете своих находок Анфиса решительно не могла.

***

Подозрения Анфисы относительно добропорядочности купца Еремеева, сама того не желая, подтвердила Лиза. Спустя два дня после игры в прятки, в ходе которой Анфиса нашла дневник покойной супруги купца, девочка подошла к гувернантке с необычной просьбой. Переминаясь с ноги на ногу и не переставая заламывать руки, Лиза долго не могла начать. А затем, набравшись храбрости, затараторила так, что слова посыпались, будто сушеный горох. Девочка говорила, что на следующей неделе будет день памяти мамы, и что раз уж так вышло и отца нет в доме, то, быть может, Анфиса согласится съездить с ней на могилу к ее матери?

Анфиса не верила своим ушам, она всегда считала, что в желании детей почтить память ушедших родителей не было ничего противоестественного, но Лиза явно очень стеснялась своей просьбы и даже, казалось, боялась, что их разговор могут услышать. Лиза пояснила, что отец отчего-то не терпит разговоров о покойной жене и не ведет их даже с детьми. Потому-то в доме и нет ни единого портрета Марии Васильевны. Что до поминальных служб, то, по словам купца, его жена сама просила их по ней не служить и на могилу к ней не ездить. Правда, Лиза призналась, что несмотря на запрет отца, Татьяна все-таки бывала на кладбище. Теперь же, когда Таня пропала, Лиза решила, что пришла ее очередь съездить на могилу к матери.

Закончив свой не очень связный рассказ, впечатлительная девочка чуть не расплакалась. Анфиса без лишних слов обняла воспитанницу за плечи, пообещав, что непременно съездит с нею на кладбище и никому не расскажет о ее просьбе. Обнимая ребенка, Анфиса снова и снова возвращалась мыслями к записной книжке Марии Васильевны, все больше убеждаясь, что исчезновение Тани каким-то загадочным образом связанно с отношениями между купцом и его покойной супругой…

Глава 5.

На могиле Еремеевой

Чтобы выполнить обещание, данное Лизе, Анфиса целую неделю разыгрывала перед Глафирой Матвеевной спектакль. В понедельник за обедом она между делом завела разговор, что пейзажи Лизы по-настоящему удивительные и талантливые, но, как она однажды прочитала в пособии по истории живописи, девочке не нужно загонять себя в рамки городского пейзажа, а стоит писать и иные работы, например, с лесными или деревенскими сюжетами. В среду Анфиса вернулась к этому разговору, невзначай пожаловавшись экономке, что упражняться в живописи в парке в воскресный день не представляется никакой возможности, так как вокруг слишком много народу, да и младшая из сестер, Катя, обладает слишком живым нравом и, в отличие от Лизы, не питает пристрастия к рисованию. А потому вряд ли даст сестре спокойно поупражняется на пленере.

Экономка несколько удивлялась тому, что Анфиса вдруг решила начать делиться с нею сложностями воспитания девочек, но, будучи уверенной в том, что в ее силах подсказать неопытной гувернантке самое очевидное решение проблемы, посоветовала Анфисе оставить Катю в доме с няней, а самой поехать с Лизой в парк на неделе. Если уж на то пошло, и девочке необходимо писать с натуры.

Для Анфисы было очень важно, чтобы это предложение прозвучало именно из уст экономки, ведь в таком случае они с Лизой получали индульгенцию от последующих расспросов. Необходимый набросок природного пейзажа уже был сделан и ждал своего часа в папке с чистыми листами в комнате Лизы. А потому, радостно поблагодарив экономку за совет, Анфиса заявила, что непременно воспользуется им в самое ближайшее время.

В день памяти Марии Васильевны, сразу после завтрака, Лиза и Анфиса отправились в Летний сад в новой лакированной коляске. Кучер, добродушный и разговорчивый мужчина средних лет, Матвей Никифорович, предложил было гувернантке подождать их с девочкой пару часов у ворот парка, дабы не распрягать, а затем снова не запрягать лошадей. Анфисе пришлось покривить душой и сказать, что сегодня они с Лизой задержатся в парке аж до четырех часов, чтобы он таки оставил их и поехал обратно к дому. Как только коляска Матвея Никифоровича скрылась за поворотом, Анфиса наняла извозчика, и они с воспитанницей отправились на Смоленское кладбище. Лиза немного нервничала. Она была послушным и прилежным ребенком, и, быть может, сейчас впервые обманывала близких ей людей и шла против воли отца.

Смоленское кладбище выглядело удивительно приветливо. Позолоченные луковки Троицкой церкви поблескивали в редких для Петербурга лучах солнца, оставляя возвышенное и светлое впечатление. Кладбище, более всего напоминавшее парк, утопало в тени деревьев, и казалось не хмурым погостом, а своеобразным местом встречи с ушедшими в другой мир, но не забытыми, близкими родственниками. Анфиса подумала о могиле родителей, которая ждала ее в далекой Тамбовской губернии. Пожалуй, впервые она почувствовала прилив благодарности к тетке, лишившей ее наследства, ведь передав имущество церкви, та тем самым обеспечила фамильному склепу Знаменских покровительство и уход со стороны местного прихода. Дав себе обещание в ближайший же отпуск навестить родные места, Анфиса грациозно выпорхнула из коляски на землю и подала Лизе руку.