Подтяжка - [105]

— Они обзывали меня Губошлепкой! — кричу я сквозь потоки слез. — Я была маленькой и беззащитной, а они обзывали меня Губошлепкой! Я помню их крики, словно это было вчера, я, как теперь, слышу детей, гогочущих на игровой площадке: «Губошлепка! Губошлепка! Губошлепка! Губошлепка!»

Нора возвращается к дивану и садится рядом.

— Ты знаешь, каково это? Откуда тебе! Прозвище прилипло ко мне с раннего детства, и до окончания школы иначе как Губошлепка ко мне почти не обращались. А в колледже стали обзывать просто Губой. Так меня в студенческом городке и звали — Губа. К нам в комнату звонили и просили позвать к телефону Губу! Я не протестовала, ведь это было бы нелепо. Оставалось только отшучиваться, но бог видит, как я ненавидела эту кличку. Я мечтала быть как все. Это все, чего я хотела. Быть нормальной!

— Ох, малышка, — вздыхает Нора и обнимает меня. — Ты нормальная. И выглядишь потрясающе.

Я рыдаю в голос, уткнувшись в ее плечо.

— Возможно, я такая же зануда, как и Бренда, но постарайся ко мне прислушаться — никакие операции не изменят твоего отношения к самой себе. С этим можешь справиться только ты.

Я затихаю. Нечто подобно мне говорили и раньше, но только сейчас смысл сказанного проник ко мне в душу. Может, потому что со мной говорит красавица Нора, а может оттого, что впервые в жизни я осознала, какую боль испытывала от кличек, которые мне лепили. Я никому, никому и никогда не рассказывала о том, как тяжело было на сердце, когда меня называли Губошлепкой или Губой. Сегодня же вместе со слезами я выплеснула наружу всю боль, я открылась Норе и… Стало гораздо легче, словно гора с плеч свалилась.

— Прости, пожалуйста. Господи, мне так неловко, — я отрываюсь от ее плеча и откидываюсь на спинку дивана.

Да, действительно, мне неловко за взрыв чувств, но в то же время одолевает желание излить душу сполна. Хочется рассказать Норе обо всех операциях, что я перенесла, об огромном долге, о том, как я отдалась мужику ради последнего визита в клинику пластической хирургии. Но это уже будет слишком, чересчур — поделиться сокровенным с чужим человеком, который десять минут назад мне был, надо признаться, неприятен.

— Не волнуйся. Это естественно, каждый человек нуждается в таких исповедях. Всем нам приходится носить на душе тяжесть сверх меры.

Пытаюсь в ответ улыбнуться и вытираю глаза. Еще несколько минут мы беседуем, потом я благодарю ее и провожаю к выходу. Оставшись в одиночестве, я осознаю, что по-настоящему благодарна Норе. И не только за признание моей красоты. Она доказала мне необходимость в искреннем выражении своих чувств, убедила в том, что нисколько не зазорно изливать обиды прошлого. Я решила не посвящать Нору во все свои похождения, однако она показала мне, сколько пользы я получу, если найду человека, с которым смогу поделиться всеми своими тайнами… всем, через что прохожу сейчас. Теперь стало понятно, что я действительно нуждаюсь в помощи.

Я подхожу к телефону, поднимаю трубку и набираю знакомый номер.

— Мама, здравствуй, — говорю я. — Я звоню не для того, чтобы занять денег. Я даже не хочу говорить о деньгах, просто мне нужна твоя помощь. Помоги мне, мама.

Мой голос ломается, слезы бегут по щекам.

— Конечно, милая. Расскажи, что происходит.

67. Бренда

Войдя в дом, я немедленно поднимаюсь на второй этаж в спальню. Еще в автомобиле, сославшись на головную боль, я сказала дочери, что лягу спать пораньше. И вот теперь, оставшись одна, сижу, замерев, на кровати. Поверить не могу, что столкнулась в ресторане с Жизель. В голове не укладывается, что бесстыдная соперница стояла всего в нескольких шагах от Джоди и Джима — от моей семьи! Во всей этой грязной истории более всего возмущает то, что, как плохой шпион, Джим все равно утверждал, что ему надо на работу. Я была готова устроить скандал прямо там, на автостоянке у ресторана, хотела сказать, что он может бежать к своей шлюхе, но пусть не удивляется, когда его не пустят обратно в дом, в семью. О, мой бог! Я бы все высказала! Но с нами была дочь, и это меня остановило.

…Какое-то время я сижу без движения, на меня как ступор напал. Потом я решаю, что мне необходима крепкая выпивка, что-нибудь, чтобы успокоить нервы и, дожидаясь возвращения Джима, подготовиться к серьезному разговору. Выхожу из спальни в коридор. Проходя мимо комнаты Джоди, я слышу приглушенную речь — она снова болтает по телефону. Без лишних раздумий прикладываю к двери ухо — стараюсь подслушать ее секреты. Знаю, это неправильно. Не стоило бы действовать такими методами, но мне просто необходимо узнать, что происходит между ней и Кайли. Бормотание Джоди почти не слышно сквозь дверь, так что я на цыпочках возвращаюсь в спальню и тихонько поднимаю трубку телефона.

— Как думаешь, сколько нам стоит брать? — слышу я голос Кайли.

— За тебя? Ну, не знаю даже… долларов сто в час.

— То есть мы можем брать за меня почасовую плату? Или за каждый раз?

— Конечно, почасовая плата. Мы ведь понятия не имеем, сколько может длиться этот самый раз.

— А за Мелиссу тоже почасовую плату установим?

— Да, наверное.

— Давай попробуем, но не думаю, что кто-нибудь согласится столько платить за нее. Она веснушчатая и слегка располнела.