Подружка - [7]

— Я бы и настоящую подарила. Но где найти? В Москве? Не в зоопарке же…

— И что? С обезьяной?

— Запаковала в коробку из–под башмаков…

— Отправили?

— Нет, мужества не хватило…

— А зачем это вам?

— Не знаю… От отчаянья… Или чтобы привлечь внимание… На себя обратить…

— Думаю, обратили бы… — Аня тоже засмеялась.

— Да уж… Ужас…

Светлана повернулась к табло, прищурилась, вглядываясь в жёлтые мигающие буквы.

— Да нет там ничего нового, — подсказала Мальвина. От рассказа она немного повеселела.

— А однажды я пришла в гости — без приглашения, — продолжила Света.

— Как это?

— Позвонила, а Игоря дома не оказалось. А может, просто не захотел меня слышать. Трубку взяла мама, строгим голосом ответила, что его дома нет.

— Игоря?

— Так звали моего друга.

— И мой папа Игорь. А где он был?

— Не знаю. Я спросила — могу ли прийти к ним сейчас. Сказала, очень нужно, очень.

— Мама согласилась?

— Не было времени подумать. Когда тебя в лоб спрашивают: я приду? Сейчас, вот за порогом стою… Трудно отказать, нет времени для размышлений. Первая реакция — не подумав — всегда вежливая.

— И что?

— Помню, как по лестнице поднималась, серые ступеньки считала, за крест на груди держалась. Долго стояла около двери, не решалась позвонить. Слышала суету в доме. Женский голос просил кого–то надеть чистую рубашку. В общем, внесла оживление в тихий семейный вечер. — Света смущённо улыбнулась.

— Зачем это вам? — спросила Аня, удивленно разглядывая Светлану.

— Хотела пройтись по улице, по которой Игорь домой возвращается — интересно же: что видит. Вдохнуть воздух — он им дышит. Поймать запах — чувствует. Посмотреть, что в окне? Что вокруг? Письменный стол, цвет обоев, шторки… Зубная щётка…

— Но зубную щётку он выбросит, а обои переклеит. Какой смысл?

— Смысл? — Светлана покачала головой. — Смысла нет. Чувствовать…

Она вспомнила, как Антошка, прилетая на несколько дней из Европы в Москву, мчался к любимой девушке и несколько часов дожидался её в грязном подъезде, сидя на подоконнике, вглядываясь в мутное стекло лестничной клетки. Из чистенькой Европы — в грязный подъезд. К любимой…

— Для чего? — продолжила пытку Мальвина.

— Анют, ни для чего… Просто так. Без последствий… Чтобы жить.

Аня пожала плечами, недоумевая. Криво улыбнулась:

— Но вы не думали, что этим вы можете Игоря оттолкнуть? Или что это не понравится родителям — сочтут вас невоспитанной, невежливой. Вы знаете, в Европе считается дурным тоном, если…

— Да ничего не думала, — прервала Светлана. — Говорю же, дура была, — сказала жестко. — И любила сильно… — прошептала.

— Нелогично…

Света закусила губу и отвернулась.

Они замолчали.

— Пойду, пройдусь… — Света встала, подхватила курку. Кружок по залу сделаю, размяться хочу. Засиделась, застыла.

Аня кивнула. Потянулась к рюкзаку за книжкой. Увидела, как Светлана побрела по залу, немного сутулясь, на все натыкаясь. Подошла к табло, долго вчитывалась в пустые строчки — или просто стояла? Потом она двинулась дальше, что–то спросила у проходившего мимо сотрудника аэропорта. Тот рукой показал куда–то вперёд.

Аню вдруг охватило необъяснимое чувство к этой немолодой женщине — трепета или жалости — сразу не разберёшь. Вспомнила, как та только что сидела за столиком напротив, немного растерянная, не в силах справиться с чувствами, которые, должно быть, долго держала под замком. И тут — словно шлюзы открылись. И ей передалось волнение. С Аней что–то происходило — по коже дрожь.

Она отложила книжку. Потёрла руками плечи, согреваясь. Вспомнила взгляд Светланы, когда та медленно поднималась из–за стола — как у побитой собаки. Губы кривились, ноздри вздрагивали — очень старалась не зареветь. До этого была оживлена, улыбалась, а тут вдруг осунулась, посерела. Глаза у неё чудесной синевы — Аня их на лице сразу заметила, лучились, притягивали — нельзя не увидеть.

Странная встреча!

Говорит осторожно, тихо, словно извиняется. Обезоруживала улыбка — наивная, открытая… Пожалуй, чересчур приветливая… Глаза то сияют, то испуганы, как у ребёнка. И на лице то печаль, то радость — только успевай замечать — плывут волной. То взрослая, то дитя. Блаженная…

Поучить хотелось, погрозить пальчиком, предостеречь от глупых поступков. Надо же! Пошла к родителям — без приглашения! На зубную щётку смотреть!

В магазине Светлана шла вдоль нарядных полок. Зашла купить вина. Зря что ли столько часов торчит в аэропорту. Долго стояла, крутила в руках бутылки. В вине она не очень–то разбиралась…

— Вот это возьмите, — посоветовал консультант. — Гранд резерв, 1998 год, Испания.

Света кивнула — поблагодарила, понесла к кассе. Купив, сразу же пожалела. Куда с бутылками? Руки заняты…

Что–то она разволновалась. Столько лет прошло… А ведь и правда интересно, что с Игорем стало… Жена, дети…

Почему–то кажется, у него должна быть дочь. Красивая девочка — нежная, трогательная, чувствующая. Замечательная… Разве может быть другая дочь — у НЕГО?

А жена? О! Её образ не имел очертаний. Воображению Светланы недоставало красок — так необыкновенна была женщина! Все, что она себе придумывала, рисовала в уме, казалось слишком тусклым для ЕГО любимой! Скудная, бедная палитра — образ не проявлялся. Поэтому жена представала в виде лёгкого облака — воздушная, невесомая, неземная, — только движение воздуха… Разве может быть подругому — у НЕГО? Как это у Цветаевой? «Соперница! Я не менее Прекрасной тебя ждала»*.