Подружка – кровь с молоком - [22]

Дирк растерянно повернулся к Соне:

– Это я не с тобой говорил.

Соня даже оглянулась, нет ли в комнате кого-то ещё.

– А с кем же?

– С моей матерью. – Дирк кивнул подбородком на экран монитора.

– О! – Соня подняла брови вверх. – Твоя мама. Понятно. Ну, я тогда лучше… пойду.

Дирк ван Комбаст отсутствующе кивнул, глядя перед собой. Он лишь рассеянно отметил, как Соня вышла из дома. Одно ему было теперь ясно: «Семья Т./№ 23» подлежит дальнейшему наблюдению. Может быть, даже более интенсивному.

Кладбищенские заметки

Она сидела на своём излюбленном месте. Камень был большой, круглый и поросший мхом. Вокруг росла высокая трава, и могильные камни возвышались над ней в полной тишине, словно сваи над водой. У Хелене они не вызывали никакого страха. Она знала их все. Это и были её друзья.

Хелене вырвала из земли высокий травяной стебель и провела им по своей левой руке, на которой шестирукий монстр, бородавчатый, с выступающими глазами и острыми как нож зубами охотился на гигантского паука. Хелене хотела бы сделать себе настоящую татуировку. Но папа никогда бы этого не разрешил. Целый год понадобился для того, чтобы он хоть как-то привык к этим рисункам на её предплечье. Он полагал, что это лишь фаза в росте ребёнка, которая скоро пройдёт. Какими же наивными могут быть иногда эти взрослые!

Хелене достала свой дневник. Это была небольшая синяя книжечка с блестящей ленточкой-закладкой. Хелене редко когда записывала больше пары строк. Длинных сочинений ей хватало и на уроках немецкого. В основном она писала то, что приходило в голову, – какую-то одну мысль, воспоминание или вопрос, который её занимал.

Она сунула кончик ручки в зубы и задумалась. Хелене думала о Сильвании и Даке Тепез. С тех пор как она их впервые увидела, эти сёстры не выходили у неё из головы. Поскольку было совершенно ясно: они не такие, как все остальные девочки в школе. Не только потому, что они были странно одеты, постоянно засыпали, шатались на гимнастическом бревне и совали в нос грязь, добытую между пальцами ног. Уже одно это было поперёк всего привычного. Но вдобавок ко всему этих бледных как труп близнецов окружало нечто мрачное. Из-под аромата крема от солнца пробивался слегка затхлый запах. Или это Хелене только мерещилось?

Хелене была почти уверена, что сёстрам есть что скрывать. А ведь она по себе знала, каково это. Она вынула ручку изо рта и записала в дневнике: Неужто у Даки и Сильвании тоже есть тайна, как и у меня?

Спящие сёстры

С тех пор как Хелене Штайнбрюк первой заговорила с Дакой и Сильванией Тепез, близнецам больше не казалось такой уж неприятной обузой ходить в школу имени Готхольда Эфраима Лессинга. Но всё равно дело оставалось достаточно противным. Сёстры каждый день смертельно уставали. Сильвания то и дело щипала себя за руку, чтобы не заснуть. Дака на перемене даже прокрадывалась тайком в спортзал, чтобы повисеть там вниз головой на брусьях и подремать. Однажды её храп испугал школьного завхоза Олафа Цехнера: он подумал, что в спортзал случайно забрёл какой-то дикий зверь, сбежавший из зоопарка.

Олаф Цехнер находил забавными многие вещи, которые других совсем не веселили. Он позаимствовал у госпожи Реннеберг её свисток для уроков физкультуры и свистнул прямо над ухом храпящей Даки. Та от испуга упала с брусьев. К счастью, завхоз обладал не только странным чувством юмора, но и изрядной силой и хорошей скоростью реакции. Он поймал Даку на лету, и она не успела удариться головой об пол.

Господин Грауп ещё не забыл историю с помидором и щелбаном. Чаще всего он просто игнорировал Сильванию, когда она поднимала руку, зато вызывал Даку как раз в тот момент, когда она мечтала и напевала себе под нос что-нибудь из Krypton Krax. Если Дака не знала ответа (то есть почти всегда), господин Грауп вздыхал и спрашивал Рафаэля Зигельмана. Тот знал все ответы.

Лукас Глёкнер ответов не знал никогда, но учителя его никогда и не вызывали. За исключением уроков музыки. Госпожа Буркхард любила по-мальчишечьи звонкий голос Лукаса и на каждом уроке пыталась уговорить его петь в школьном хоре. Лукас ненавидел свой тонкий голос. Он предпочёл бы говорить низким, громовым басом, как монстр. А монстров не зовут в школьный хор.

Людо Шварцер, напротив, говорил так тихо, будто в любой момент был готов раствориться в воздухе. Да и говорил он совсем мало (и чаще с самим собой). Он рыскал по коридорам школы, как пантера, движения его были одновременно мягкими и быстрыми. Он всегда появлялся неожиданно в том месте, где за секунду перед тем его не было и в помине. Можно было подумать, что он владеет телепортацией. По крайней мере, так казалось сёстрам-близнецам. Но ведь для этого он должен быть вампиром или полувампиром, а он им не был. Близняшки бы это сразу почуяли.

К счастью, была ещё Хелене Штайнбрюк. Дака и Сильвания сходились в том, что Хелене не только самая красивая и самая умная девочка в седьмом «Б», но ещё и самая интересная и крутая. Но было кое-что и весьма странное: у Хелене, несмотря ни на что, не было друзей. Она несомненно запросто могла бы найти того, кто с радостью таскал бы за ней школьную сумку или делился на перемене бутербродом. Но хотя Хелене, по мнению близняшек, была бы отличной подругой, она всегда оставалась сама по себе. Некоторые школьники её сторонились, некоторые учителя обращались с ней бережно, как с сырым яйцом. Может, причина в том, что от неё иногда пахло кладбищенской прелью? Или в том, что она ни с того ни с сего могла широко раскрыть глаза и таращиться в пустоту перед собой? Близняшки этого не знали. Казалось, Хелене окутана какой-то невидимой защитной оболочкой.