Подружка – кровь с молоком - [24]

Лукас вопросительно поднял брови:

– Конечно, и даже несколько.

– Тогда почему бы тебе не сунуть туда голову и не подождать, когда мимо будет проплывать рыбка, – вот ей и задавай свои дурацкие вопросы! – ответила Дака.

Лукас так и стоял, вопросительно подняв брови. Затем между его бровей пролегла мрачная складка.

– Э, вот это вот сейчас было не очень любезно с твоей стороны!

Дака и Сильвания больше не обращали внимания на Лукаса. Они бочком протиснулись мимо него – надо было пробраться к Хелене до того, как кончится перемена. Однако у стола Хелене стоял Рафаэль Зигельман. В последние дни это случалось часто.

Если Лукас был шкафом, то Рафаэля – самого высокого и самого худого в седьмом «Б» – можно было уподобить вешалке для одежды. У него были светлые волосы, а боковой пробор напоминал рифлёные стружки сливочного масла, какие подают к завтраку на шведском столе. Торопливо шагая по школьному коридору на урок, он слегка втягивал голову, а плечи его клонились вперёд, будто на них повисли невидимые тяжести. Но когда он здоровался с учителем, поднимал руку или шёл к доске, то запрокидывал голову вверх, плечи его распрямлялись, а масляные рифлёные стружки вились кольцами.

– Фумпс! – прошептала Дака. – А Рафаэлю-то чего надо от Хелене?

Сильвания пожала плечами:

– Просто хочет быть лучшим и у неё.

Рафаэль был лучший в математике, в немецком, в физике, химии, биологии, английском, географии и истории. Он был лучший в стильности, в записывании лекций, в ответах, в пунктуальности, в упорядоченности, в приветливости к учителям, в непереходе через улицу на красный свет, в прикрытии рта рукой, когда зеваешь, и в умении быть лучшим.

Сильвания печально смотрела в сторону Хелене:

– Ты думаешь, они уже лучшие друзья?

– Гумокс! – Дака не могла поверить, что Рафаэль был лучшим другом Хелене. Потому что в умении быть другом – в этом Дака была убеждена – Рафаэль не был лучшим. Дака широкими шагами направилась к Хелене. Сильвания последовала за ней.

Когда они подошли к первому ряду, прозвенел звонок на урок. Рафаэль повернулся, его рифлёные стружки масла на голове вздрогнули. Он коротко оглядел Даку и Сильванию, приподнял брови и сказал:

– Вы опоздали. Мне показалось, только что был звонок, – и ухмыльнулся.

– Да, тебе следовало бы скорее вернуться на место, – сказала Дака.

Рафаэль покосился на господина Граупа, который уже стоял перед классом, закатывая рукава своей синей рубашки. Потом он повернулся к Хелене:

– Итак, увидимся, как договорились, да?

Хелене кивнула.

Сильвания сглотнула. Хелене договорилась с Рафаэлем о встрече! А ведь должна была договориться с нею. У Даки было такое же чувство. У близняшек не было времени на долгие разговоры. Надо было действовать. Немедленно.

– Давай завтра вместе пойдём в кино на ужастик? – выпалила Сильвания.

– Ты хочешь пойти со мной завтра в кино на ужастик?

Сильвания кивнула, сияя так, будто на свете не было ничего лучше ужастиков. Притом что совсем не любила их. Точнее говоря, ей было очень страшно на таких фильмах. Но Хелене рассказывала Сильвании о том, что любит ужастики и непременно хочет посмотреть последний фильм, на который детей до шестнадцати лет не пускают. А Сильвания считала, что ради своей будущей лучшей подруги можно пойти и на жертвы.

– А потом просто зайдём ко мне, – предложила Дака. – Посидим в моей половине комнаты и поиграем с Карлхайнцем.

– Кто такой Карлхайнц?

– Это моя пиявка.

Хелене вздрогнула. Из-за пиявки Карлхайнца или из-за господина Граупа, который в этот самый момент громко стукнул по столу, – так и осталось неясным.

– Окей, – прошептала Хелене. – Обговорим всё после школы, по дороге домой.

Хелене удивлённо подняла брови:

Три девочки кивнули друг другу, и Дака с Сильванией прошмыгнули к своей парте под мрачным взглядом классного руководителя. Господин Грауп объявил, что будет сейчас говорить «на очень серьёзную тему», и настроил на стену проекцию по парниковому эффекту. Тема была серьёзная, да и сам господин Грауп был невесел. Несмотря на это, Дака и Сильвания почему-то улыбались. Почему? Потому что при одной мысли о возвращении домой вместе с Хелене в животе возникала приятная щекотка.

Папа редко приходит один

Михай Тепез, раскинув руки, прислонился к своей «дачии» бутылочно-зелёного цвета. «Дачия» стояла на Рингельнац-штрассе перед школой имени Готхольда Эфраима Лессинга. Время от времени господин Тепез проводил рукавом по капоту машины. Очень мягко, словно гладил младенца.

То была «Дачия‐1300», год выпуска 1974. У неё было четыре передачи, четырёхцилиндровый двигатель и 54 лошадиные силы. «Дачия» могла развивать скорость до 145 километров в час при расходе бензина 8,5 литра на 100 километров. Дедушке Густаву было непонятно, почему Михай Тепез так привязан к этой «старой коптилке». Он был того мнения, что стоимость «дачии» сразу удваивается, как только полностью заправишь её горючим. Однако Михай Тепез любил свой «румынский „фольксваген“». Он не мог оторвать эту машину от сердца и бросить её в Семиградье. Но и ехать на ней из Румынии в Германию тоже нечего было и думать. Машина по старческой слабости могла слечь и упокоиться где-нибудь посреди Великой Венгерской равнины. Поэтому Михай Тепез отправил её из Трансильвании в Германию поездом. И сегодня – наконец-то – «дачия» прибыла в пункт назначения! Михай Тепез не мог лишить себя удовольствия приехать на ней за дочерьми в школу. То-то они обрадуются.