Подруги - [9]

«Амбиция чертова подвела, — досадливо морщась, думал он, не переставая, однако, удивляться собственным покаянным мыслям. — Она же про пивную так, без сердца сказала, и нечего мне было свой характер выставлять. Только обидно, ежели она не поняла, что я из-за нее в колхоз решил ехать. Да она и вообще-то не поверила, что я собираюсь ехать с ними. Ладно, назло ей завтра махну в колхоз, а там видно будет…»

Он не слишком выбирал дорогу и, то и дело попадая в лужу, истово чертыхался, с трудом выбирался на сухое. Поселок еще не спал, и видны были яркие огни в окнах клуба, но Володя, надвинув на глаза кепку, решительно повернул к дому…

Он явился в колхоз к вечеру налегке — даже чемодана не взял. Но деньги у него были. Не так уж много, однако на первое время должно было хватить. По старой привычке Володя считал, что с деньгами нигде не пропадешь, даже в деревне. На нем были плащ и вельветовая куртка, на ногах — неизносимые резиновые сапоги. Вид у Володи решительный, брови сурово сдвинуты — и все это только потому, что он так и не решил для себя вопроса: ради чего, собственно, он прется в колхоз? Рассуждения о высоких материях, о долге и сознательности выглядели в его положении смешными, с Верочкой тоже было не ясно, а повернуть назад мешало самолюбие. «Видать, не дорос я до идейности, — издевался Володя над собой. — Вот Верочке хорошо, у нее, хоть и выдуманная, цель имеется, а я и сам не знаю, чего хочу. Ну и нечего голову попусту морочить, поживем — увидим…»

Однако сознание бесцельности своего поступка угнетало его. Он понимал, что на самолюбии далеко не уедешь, но ничего другого взамен в своей душе не мог найти. Поэтому-то и маскировал собственную растерянность решительными движениями и хмуро сдвинутыми бровями.

«Девчата, конечно, уже определились, а мне не к спеху, — размышлял он, демонстративно разбрызгивая сапогами жидкую весеннюю грязь. — Интересно все-таки, какую работенку мне всучат? И сколько будут платить? Как бы последний плащ тут не оставить…»

Неизвестность беспокоила его. Зря он не поехал вместе с девчатами, ведь видел утром, как они садились в машину и прощались с провожающими. Допустим, Володю провожать было некому, он даже, и сестре сказал, что уезжает ненадолго, но все же глупо получилось, что он отстал от девчат и теперь не знает, кто и как должен его встретить, где устроиться с ночевкой. Положим, контору колхоза; он найдет, а если там никого уже нет?

«Эх, ты, кустарь-одиночка! — иронизировал он над собой. — И на черта тебе было ввязываться в эту канитель?»

Это было последнее, что Володя успел подумать, поднимаясь на крыльцо. Он нашел контору по вывеске, считая ниже своего достоинства расспрашивать встречных о ее местонахождении.

Здесь проходило какое-то совещание. Вернее, оно уже закончилось, но люди еще не успели разойтись. Как это всегда бывает, самые срочные вопросы решались именно после официального заседания, так что Логинов, окруженный разноголосой толпой, не мог заметить вошедшего. Володя скромненько присел на заднюю скамейку и, закурив, с любопытством приглядывался к суетившимся вокруг людям, не вникая в смысл их беглого разговора.

В Логинове он сразу признал председателя, потому что тот все еще оставался за столом, за которым, по-видимому, сидел во время заседания.

Председатель показался Володе человеком серьезным и простым. На нем была темная тужурка, подбитая мехом, со множеством карманов и цигейковым воротником («Не иначе, в авиации служил», — с уважением подумал Володя), темные бриджи и резиновые сапоги. Лицо обветренное, волевое, чуть тронутое, следами не то перенесенной когда-то оспы, не то испещренное въедливой металлической пылью. Голос неторопливый, четкий, басовитый, жесты скупые, Хотя к нему обращалось сразу несколько человек. Логинов, как ни странно, говорил мало. Выслушает одного, второго, усмехнется, поведет правым плечом и в двух-трех словах объяснит, что надо делать.

В конторе остались молодой парень в военной фуражке и белоусый старик в полушубке, усиленно дымивший махоркой. Как видно, они жили в этой же деревне и никуда не торопились. К тому же старик пришел позже Володи — скорей всего, просто так, на шум человеческих голосов. Парень, кончивший разговор с председателем, сперва заметил старика и подмигнул ему, на Володю же посмотрел удивленно, настороженно.

Логинов спокойно спросил:

— Вы откуда, товарищ?

Володя неспешно поднялся со скамейки, полез в карман за документами.

— Ах, вон в чем дело! — усмехнулся Логинов. — А я уж подумал: не уполномоченный ли к нам из райкома…

— Ну какой из меня уполномоченный, — смутился Володя. — На работу вот… если примете.

Парень в фуражке, не скрывая любопытства, в упор прищурился на Володю, белоусый старик, не донесши цигарку до рта, простодушно спросил:

— Да ты кто такой будешь, молодой человек? Али в другом месте выгнали?

Володя невольно покраснел, ответить за него поспешил Логинов.

— Рабочий он, Никифор Савельич. Добровольцем по комсомольской путевке приехал. По-твоему, что же, к нам только неприкаянные едут?

— Да я за эти годы что-то никаких не видел. А нам бы и неприкаянные, и всякие пригодились.