Подражание королю - [8]

Однако долгосрочные прогнозы собственной жизни я все-таки связывал с окончанием института и профессией юриста — что-нибудь вроде специализации в области интеллектуальной собственности. Вместе с тем давало себя знать и одиночество, которое я нередко ощущал очень болезненно.

Вот и сегодня, сидя с восьми утра за ограждением своего поста, я слепо ползал взглядом по бумажкам из прокуратуры, которые должны были стать основой для стопятидесятистраничных «Материалов учебно-производственной практики».

Документы, слава Богу, не имели отношения к делу о головах, мне дали их на пару дней по большому блату — передрать. Но едва я напрягся и сосредоточился, как входная дверь подъезда с шумом распахнулась и вместе с сырым воздухом с улицы впустила в вестибюль двух парней; я покосился на часы: девять ноль три. Что-то рановато для начала.

Под куртками у незнакомцев были подозрительно несвежие белые халаты, а у подъезда, вплотную к ступеням, застыла заляпанная мартовской грязью «скорая».

Водитель, надвинув на глаза кепку, уже спал за рулем.

— Эй, друг, — сказал медбрат, вплотную подходя к моей загородке, — на каком у вас тут двадцать четвертая?

Он был посуше и повыше своего коллеги и, если можно так выразиться, более щеголеват: халат под кожаной курткой имел серо-голубой оттенок и отличался покроем. Глаза второго медработника смотрели равнодушно, смуглое лицо было досиня выскоблено, а .рот, узкий и неулыбчивый, походил на прорезь в копилке. Пахло от него кофе и первоклассным табаком.

— На шестом, — вежливо ответил я. — Из лифта направо.

Он развернулся и, как бы не замечая второго парня, прошагал за угол к лифтам. Через десять минут оба спустились и молча проследовали к выходу, причем на физиономии врача застыло брезгливое выражение. Еще спустя минуту хлопнула дверца «скорой», и машина, взревев, укатила.

Все это время я изучал «Протокол очной ставки», позаимствованный из уже закрытого дела. Вел его все тот же следователь Гаврюшенко, он и вынул из папки эту бумагу для меня, взяв страшную клятву не потерять сей блистательный образец я и намеревался полностью воспроизвести, — кроме прочего, в ходе практики мы якобы учились грамотно оформлять служебную документацию.

Я уже изготовился было поупражняться в каллиграфии, как к дому вновь подкатила «скорая». Время я зафиксировал: десять ноль пять.

На сей раз это был «реанимобиль», ядовито-лимонный и чистенький, как с витрины автосалона. На стоянку он влетел на бешеной скорости, с включенной мигалкой, и лихо втиснулся между «Нивой» моего приятеля Поля и ржавой «Таврией», забытой у подъезда загульным гостем из пятнадцатой. Дверцы мягко щелкнули, а затем деликатно отворилась входная дверь подъезда.

Я с любопытством оглядел вошедших. Это была настоящая медицина. По высшему классу. Женщина-реаниматор в холодно блестящих очках и накрахмаленной шапочке держала в объятиях новенький бикс, а аккуратно одетый медбрат чинно остановился позади нее в двух шагах. Процессию замыкал дюжий санитар с каким-то аппаратом в чехле.

Женщина обратила ко мне симпатичное сорокалетнее лицо и озабоченно спросила:

— Простите, на каком этаже двадцать четвертая?

— На шестом.

— Спасибо, — кивнула докторша и коротко бросила санитару:

— Витя, подождите пока в машине.

Группа разделилась, а я призадумался. Кого это в двадцать четвертой могло так прихватить? С месяц назад туда въехало новое семейство: муж с женой, их отпрыск, пожилая дама и пес. Скорее всего очередная мартовская магнитная буря припечатала старушку, решил я, но сейчас же усомнился, потому что буквально накануне видел ее в добром здравии, бодро прогуливающейся со своим скотч-терьером. Однако чего не бывает в такую хлябь.

Честно говоря, лишь пес привлек мое внимание к новым жильцам. Скотчи — единственная глубокоуважаемая мной порода, а черно-пестрый Стивен был, без сомнения, лидером всех виденных мной шотландских терьеров. С широкой грудью, прямой спиной и тяжелой мордой, невозмутим и абсолютно независим, он был в самом соку, мужчина что надо; овчарка полоумной супружеской пары Чуйко из шестьдесят первой, пол которой я так и не смог установить в течение года, пока продолжались мои дежурства в этом подъезде, сразу это почувствовала и поджала хвост. Скотч, однако, ни разу не повернул в ее сторону горбоносую морду, двигаясь точно по линии выбранного им самим маршрута. Только с пожилой дамой Стивен прогуливался без поводка, остальные же члены семейства выводили его взнузданным. Похоже, с ними он вел себя несколько иначе, чем с хозяйкой…

Я вышел покурить к «скорой». Она стояла замерев, похожая на яичный желток в тарелке с остывшей овсянкой. Санитар щелкнул дверцей и, разминая сигарету без фильтра, подошел ко мне.

— Много вызовов? — спросил я, чиркая зажигалкой перед его носатым, слегка опухшим лицом.

— Второй, — отвечал он коротко.

— А первый? — поинтересовался я.

— Довезли, — доложил санитар. — Обширный инфаркт. Дважды уже в машине запускали сердце. Между прочим, у нашей бригады сегодня первый выезд. — Санитар швырнул окурок в голые кусты. — Мы в городе — третья по счету реанимационная машина. Две другие работают уже с месяц. А всего будет шесть — по одной на округ.