Подпёсок - [2]

Она наконец подняла голову.

– Ну. Чем помочь, ребята?

– Э-э… – я растерялся, но что было говорить? Руб молчал. Повисла тишина. Нужно было ее нарушить. Я улыбнулся и потерял голову. – Э, записаться на осмотр.

Она улыбнулась в ответ.

– Когда бы хотели?

– Э-э, завтра?

– В четыре подойдет?

– Угу.

Я кивал, забалдев.

Она посмотрела на меня. Прямо внутрь заглянула. И ждет. Сама предупредительность.

– И как вас зовут?

– Ах да, – спохватился я и засмеялся как дурак. – Камерон и Рубен Волф.

Она записала, опять улыбнулась и тут заметила наши биты, крикетную и бейсбольную.

– Так, тренировались немного.

Я поднял биту, у меня была бейсбольная.

– Среди зимы?

– Футбольный мяч нам не по карману, – вмешался в разговор Руб. Футбольный и дыня для регби валялись у нас где-то на заднем дворе. Руб подтолкнул меня к выходу. – Мы завтра придем.

Она отвесила нам улыбочку, мол, рада служить. Сказала:

– Отлично, пока-а-а.

Я потупил секунду и сказал:

– Пока.

Пока.

Ничего получше придумать не мог?

– Ну ты и дебил, – сказал Руб на улице. – «На осмотр», – прогнусил он. – Папан хочет, чтоб мы пахли розами, само собой, но наши зубы ему не сдались. Никуда они ему не уперлись!

– Так кто нас туда затащил вообще-то, а? Чья была гениальная мысль грабить зубного? Уж никак не моя, чувак!

– Ладно, ладно.

Руб привалился к стене. Машины лениво текли мимо нас.

– И че ты там начал бубнить?

Я уже решил, что, раз прижал его к стене, нужно дожимать.

– Ты только «пожалуйста» забыл сказать. Может, она бы тебя тогда услышала. Эй, это ограбление, – я передразнил его шепотом. – Полная тютя.

– Хватит! – разозлился Руб, – Ладно, я все испоганил… Но что-то я не заметил, чтоб ты битой-то размахивал, – молодец Руб: теперь мы опять говорили про мою лажу, а не про его. – Ты ей ваще не махал, друган… Какое там, когда ты стоял и пялился красотке в большие синие глаза, уставился ей… ей на груди.

– А вот и нет!

Груди.

Кого он пытался обмануть?

Такими разговорами.

– Да, да. – Руб все ржал. – Я видал, извращенец малолетний.

– Враки.

Но вообще-то правда. Шагая по Мэйн-стрит, я понял, что влюблен в прекрасную медсестру-блондинку из приемной дантиста. Я уже воображал, как лежу в зубоврачебном кресле, а она сверху, сидя на мне верхом, спрашивает:

– Кэмерон, вам удобно? Вам хорошо?

– Отлично, – отвечаю я, – Отлично.

– Эй.

– Эй! – Руб меня пихнул. – Ты слушаешь?

Я повернулся к нему. Он продолжил.

– Ну, может, скажешь теперь, где мы возьмем деньги на этот осмотр, а? – Он с минуту думал, пока мы топали, ускорив шаг, в сторону дома. – В общем, надо отмениться.

– Нет, – сказал я, – ни за что, Руб.

– Ах ты поганец, – умыл меня Руб, – забудь про сестричку. Она щас, пока мы тут болтаем, поди кое-чем занимается с мистером зубным доктором.

– Ты так про нее не говори, – предупредил я.

Руб снова замер на месте.

Потом уставился на меня.

Потом объявил:

– Да ты убогий, ты в курсе?

– В курсе. – Оставалось только согласиться. – Наверное, так.

– Как всегда.

Мы пошли дальше. В который раз. Поджав хвосты.

А, кстати, мы не отменились.

Мы думали, не попросить ли денег у предков, но они в первую очередь захотели бы узнать, зачем мы вообще туда пошли, а подобные обсуждения нам были не особенно нужны. Лично я вынул нужную сумму из своего тайника под жеваным углом ковра в нашей комнате.

И мы пришли снова.

Я прилизывался как проклятый. Для медсестры.

Мы пришли назавтра.

Ничего не вышло – с волосами.

Мы пришли на другой день, и за стойкой сидела какая-то страшила лет, наверное, сорока.

– Ну вот тебе и подружка в самый раз, – шепотом сообщил мне Руб в приемной. Он лыбился, как похотливый несовершеннолетний бандит, каким всегда и был. Он меня презирал, но опять-таки я сам себя частенько презирал.

– Эй. – Я поманил его пальцем. – По-моему, у тебя там в зубах что-то застряло.

– Где? – Руб всполошился. – Тут? – Он разинул рот и изобразил широченный оскал. – Всё?

– Да не – правее. Вон там.

Ничего у него, конечно, не застряло, и, посмотревшись в стекло аквариума и убедившись в этом, он вернулся и шлепнул меня по затылку.

– Ха, – завел он всю ту же песню. – Поганец. – Он хмыкнул. – Но так-то признаю. Та была классная. Красотка ваще.

– М-м-м.

– Не как эта пожилая толстуха, а?

Я посмеялся. Пацаны вроде нас – пацаны вообще – это, в общем, отбросы общества. Большую часть времени уж точно. Клянусь, мы большую часть времени – сущие животные.

Нам не хватало хорошего пинка под зад, так постоянно говорит папаша (и дает его нам).

Он прав.

Подошла медсестра.

– Ладно, кто первый?

Тишина.

И тут:

– Я.

Я поднялся. Подумал, лучше покончить с этим поскорее.

Ну, в итоге все оказалось не так уж страшно. Замазали холодком с привычным вкусом, да дядя доктор поковырялся немного во рту. Сверлежки не было. Нас пронесло. Нет справедливости на свете.

Или, может, есть…

В конце концов, это дантист ограбил нас. Нехило заломил, а работал-то самую малость.

– Столько денег, – пожаловался я, когда мы вышли на улицу.

– Зато, – в кои-то веки ныл не Руб, – не сверлили.

Он двинул меня в плечо.

– Так думаю. Что у нас не водится шоколадных печенюшек. Это для чего-то хорошо, вишь. Для бивней… У нас гениальная маманя.

Я не согласился.

– Да просто скупая.