Подорожники - [10]

– Все выписались у нас в больнице, а детей накормить надо, – принялся Вова пояснять, но не может правильно высказаться. То ли сказалось сельское гостеприимство, то ли обворожительные пухлые губы сбивают с толку. Кое-как у него получилось внятная речь. Я – молчу, как будто во рту горячий пельмень. Видел разных девушек и женщин. И симпатичных, и очень, очень распрекрасных. А эта – не сказать, что броская, а наоборот. Но глаза как рентген прошивают, как проникающая радиация. Ты её не видишь, а она тебя уже изрешетила излучениями – от альфы до гаммы.

Вова руками разводит, словно плывёт по озеру. Поясняет, что у нас тары под молоко нет. Девочка взяла из шкафика, сдвинув занавеску с узорчатыми дырочками, банку литровую и пошла в тень, расшнуровывая, находу кофточку. Села спиной к нам перед низким столиком у кроватки. Слышно, как что-то в печи ненавязчиво щёлкает и струйка о стекло шуршит.

Подала нам почти полную банку и крышкой накрыла белой. Что-то Вовик говорит, а я вижу, что в глазах у неё такая ядовитая тоска, что у меня прямо внутри что-то захолодало. Понимаю, что вот уйдём мы, а ей будет тяжело. Стой, не стой, а жарко, и ехать нужно.

Привезли молоко, а тех малышнят уже накормили. Нашли кого-то, кто смог молочком поделиться. У меня с той поры занозой сидит эта незнакомая девушка с распашонкой. Какая-то смертная печаль сосёт сердце. Глаза ночью закрою, вижу её во всех подробностях.

– Не встречались больше? – неожиданно вагон дёрнулся, будто в судороге, потом ещё раз и начал набирать скорость.

– Уехала весной.

– Искать не пытались?

– Зачем? Думаю, о ней и даже разговариваю. Семья у меня и дети в школу ходят. – Лицо Николая Ивановича стало осветляться тихой радостью и мне показалось, что оно помолодело.

Возник в вагоне яркий свет и пассажиры задвигались, добывая из ящиков свои узлы и чемоданы. Мы допили вино и тоже заспешили готовить себя к выходу.

НА ПАРОХОДЕ МУЗЫКА ЗВУЧАЛА

Галина Алексеевна Алексеева раскатывала магазинное тесто, а внучка упорно рисовала кривостенный домик.

– Бабушка, у тебя на носу мука прилепилась, – весело проговорила пятилетняя Раечка, – давай вытру.

Женщина подошла к зеркалу над мойкой, улыбнулась не старому миловидному отражению – серые строгие глаза, ровный овал лица, чуть курносый носик и вполне девичьи губы. «Сколько мужчин целовали их? Можно пересчитать по пальцам одной руки. А он её так и не поцеловал. Давно это было. Помнятся мельчайшие подробности её самостоятельной поездки к старшему брату в Томск.

Зелёный, качающийся на больших волнах дебаркадер на реке Томь. Пароходы гудели, как паровозы. Шлёпали по воде колёсами. Выпускали пар. Теплоходов мало. Ей – шестнадцать. Ситцевое платье. Выгоревшие волосы стянуты на затылке резинкой от велосипедной камеры брата. В руке чемоданчик, называемый балеткой».

Галя встала в небольшую очередь у кассы за женщиной. Через некоторое время подошел мальчишка в черной вельветовой куртке с блестящими замками «молниями» на груди. Женщина ушла. «Его мама, – догадалась умная Галя. – Они не местные, но куда им нужно? Хорошо бы по пути. Решилась заговорить.

– Сколько времени идёт пароход до Колпашево? – спросила, хотя прекрасно знала, так как жила рядом в посёлочке со странным названием Тогур. (Это потом Виль Владимирович Липатов, некоторое время работавший в колпашевской газете «Красный Север», уедет в Москву, напишет удивительные романы об Анискине, инженере Прончатове, журналисте Кетском. Участковый Анискин – это тогурский милиционер, которого Галя сто раз видела. Он даже доводился матери дальней родней. Журналист «Красного Севера», а потом собкор областной газеты «Красное знамя» Пётр Колотовкин, обладавший великолепным голосом, запоёт однажды в кино «Щит и меч» «С чего начинается родина…» от нахлынувших чувств, и его выведут из зала, получит фамилию Кетской. Кеть – это река).

…Он ничегошеньки не знал, потому что впервые оказался в Томске. Гале очень хотелось познакомиться с застенчивым мальчиком, решившим, что жизнь в городе скучна и пресна, поэтому нужно жить в тайге, среди природы и настоящих охотников и рыбаков, каким был литературный герой Фенимора Купера, Зверобой.

– Бабушка, а ты летала в Америку? – спросила Рая.

– Не довелось. Летали в Германию. А последние года всё по местным линиям: Хабаровск, Ленинград, Улан-Удэ.

– А мама в Африке была и в Италии. Я вырасту и стану стюардессой. Научи меня говорить по-американски.

– Такого языка нет, моя хорошая. Есть английский.

– Так это в Англии. В Италии говорят на итальянском языке, а в Америке – на американском.

Галя купила билет в четвертый класс. Ей пришлось спуститься в просторный зал, в котором плацкартные полки и круглые окна. Её глаза сразу привыкли к полумраку. Увидела его. Он сидел с мамой. В соседнем отделении расположились парни с бутылками пива. Галя решила познакомиться с его мамой. Женщина не краснела и не стеснялась.

Виталий принёс в термосе кипяток. Нина Трофимовна Костина достала варёные яйца, копчёную колбасу, банку варенья и конфеты. Галя положила на столик пироги с ливером, ватрушки с творогом, которые пекла перед отъездом. Умела не только вышивать, но и ловить рыбу удочкой и сетями. Она всегда помогала папе. За обедом разговаривала мало, есть ей не хотелось, но понимала, что общая еда должна сблизить их и познакомить. Его мама занималась рукодельем. Галя рассказала, что недавно получила пакет с цветными рисунками для вышивания салфеток и скатертей.