Поднятые на белой кошме. Ханы казахских степей - [13]

Бату остановил свой выбор на Мунке (по-тюркски Менту), старшем сыне Тулуя. „Мунке, — сказал Бату в своей речи на съезде царевичей, — видел своими глазами и слышал своими ушами Ясу и ярлык Чингиз-хана“; к тому же он видел добро и зло в этом мире, во всяком деле отведал горького и сладкого, неоднократно водил войска в разные стороны на войну; этот царевич сам по себе очень умен и даровит и подготовлен к царствованию. „При наличии его, — продолжал Бату, — каким образом кааном станет кто-либо другой? Тем более, что дети Угедей-каана поступили вопреки словам отца и не отдали власти Ширамуну и, преступив древний закон и обычай, не посоветовавшись с родичами, ни за что убили младшую дочь Чингизхана, которую он любил больше всех своих детей и называл Чаур-сечен. По этой причине каанство им не подобает“, — сказал Бату.

„Свою речь Бату закончил так: „Благо улуса, войска и нас, царевичей, заключается в том, чтобы посадить Мунке на каанство“. Все царевичи выразили одобрение и заключили письменное соглашение (дали подписку) в том, чтобы посадить царевича Мунке на престол. Также было решено великий курултай устроить на следующем году, а на время междуцарствия ведение государством поручить вдове Гуюка, Огул-Каймыш-хатун. Когда царевичи стали разъезжаться по своим станам и йуртам, Бату послал вместе с Менту своего брата Берке и своего старшего сына Сартака с тремя туманами (30 000) войска, дабы они в местности Онон и Керулен, которая была коренным йуртом Чингизхана, весной нового, 1249 года в присутствии всех царевичей, устроив курултай, торжественно посадили его на царский трон. Они отправились в путь от Бату. И Бату отправился в путь, в Поволжье, прибыл в свою орду и по обычаю предался веселью и забавам“ [Джувайни, изд., т. 1, с. 217–221, 223; пер., т. 1, с. 262–266; т. 2. с. 557–561; Рашид ад-Дин, т. 2, с. 80–81, 129–130; The Successors of Genghis Khan, p. 121, 200–203].

Потомки Угедея (за исключением нескольких царевичей) и большая часть чагатайских царевичей категорически отказались признать решение Бату о передаче ханства дому Тулуя, стали строить козни и препятствовать устройству курултая. „Вы, царевичи, — жаловалась, в частности, вдова Гуюка, Огул-Каймыш-хатун, — на прошлом курултае обещали и дали обязательство о том, что царская власть всегда будет принадлежать дому Угедей-каана и что никто не будет противодействовать его сыновьям, а теперь вы не держите слова“. Действительно, на курултае в августе 1246 г. имел место такой эпизод. После словопренья все согласились на возведение Гуюка на престол, а он, как это обычно бывает, отказывался, перепоручая это каждому царевичу, и ссылался на болезнь и слабость здоровья. Затем Гуюк сказал: „Я соглашусь на том условии, что после меня ханство будет утверждено за моим родом“. Все единодушно дали письменную присягу: „Пока от твоего рода не останется всего лишь кусок мяса, завернутого в жир и траву, который не будут есть собака и бык, мы никому другому не отдадим ханского достоинства“ [Рашид ад-Дин, т. 2, с. 119, 138; The Successors of Genghis Khan, p. 181–182].

Однако апелляция вдовы Гуюка и ее сыновей к царевичам и военачальникам положительных результатов не возымела; тогда они и их сторонники замыслили вероломство.

В общем, передача престола и царства дому Тулуя не состоялась ни в 1249, ни в 1250 гг. Весной 1251 г. царевич Берке, все еще остававшийся в Монголии, извещал своего старшего брата Бату: „Прошло два года, как мы хотим посадить на престол Менгу-каана, а потомки Угедей-каана и Гуюк-хана, а также Йису-Менгу, сын Чагатая, не прибыли“. Ответ Бату был строг и лаконичен: „Ты его посади на трон, всякий, кто отвратится от Ясы, лишится головы“ [Рашид ад-Дин, т. 2, с. 131; The Successors of Genghis Khan, p. 204].

Согласно Джувайни, лишь в июле 1251 года Берке удалось собрать курултай, на котором и состоялось торжественное провозглашение ханом царевича Мунке.

Таким образом, третье междуцарствие продолжалось больше трех лет и закончилось своеобразным переворотом: верховная власть над Монгольской империей перешла от потомства Угедея к потомству Тулуя.

Сразу же после торжества по случаю избрания нового хана последовал грандиозный процесс царевичей из рода Угедея и Чагатая, которым было предъявлено обвинение в составлении заговора с целью убить Мунке. 77 вельмож были казнены; род Угедея и род Чагатая подверглись жестоким репрессиям: почти все взрослые представители потомства обоих этих родов были уничтожены или отправлены в отдаленные области, где некоторые из них, как, например, царевич Ширамун, потом были тайно умерщвлены. Формально Улус Чагатая и Улус Угедея не были уничтожены, и там продолжали управлять члены этих домов, но в действительности вся власть в империи монголов перешла к домам Тулуя и Джучи [Бартольд, т. 1. с. 559–565; т. 2, ч. 1, с. 64–65].

Из других общеимперских событий времени правления великого хана Мунке (правила 1251–1259 г.) отметим отправку, согласно решенью курултая 1251 года, двух больших армий для завоевания всех остававшихся еще не завоеванными монголами земель на Ближнем и Дальнем Востоке: в Китай под руководством Хубилая и в Иран под главенством Хулагу, младших братьев Мунке-хана. В частности, Хулагу завоевал в течение 1256–1257 гг. Иран и, уничтожив в 1258 г. династию Аббасидских халифов с центром в Багдаде, создал здесь для себя и своих потомков особый монгольский улус (государство), правители которого приняли титул