Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге - [91]
Великие достоинства сего знаменитого князя увидим в впоследствии.
44. Героической поступок одного россиянина, содержавшегося в Стокгольмской темнице в оковах и признательность к оному великого государя
Предупомянутое происшествие настолько огорчило шведское правительство, что все почти пленные россияне, оставшиеся в Стокгольме, были закованы, и содержались в разных темницах с великою суровостью, яко злодеи. В числе сих пленных находился Новогородский купец Иголкин, которой, еще до Шведской войны, торговал в Швеции и научился языку их. И как известно, что Карл XII начал войну с Россиею тем, что всех Россиян, бывших тогда в Швеции; какого бы ни были они звания, повелел задержать в плену; и так сей Иголкин с 1700 году содержался в неволе сей; а по уходе князя Долгорукого, как уже сказано, все россияне были окованы к разведены по разным тюрьмам.
Иголкин содержался в одной из таких до возвращения Карла ХІІ из Турции и до начавшихся через барона Герца мирных переговоров. В сие-то время сей достойный россиянин, услышав от двух на карауле в темнице той стоявших солдат, говоривших между собою обидные и ругательные слова российскому государю, не мог сего вытерпеть; он увешивал их, чтоб они унялись и не дерзали ругать великого государя, которой есть помазанник Божий. «И почему знаем мы, за что они с королем вашим воюют?» – Но солдаты, с ругательством приняв его увещание, продолжали дерзкий свой разговор. Иголкин призывает унтер-офицера, жалуется ему на часовых, и просит унять и наказать их, яко ругателей великого государя: но и сей унтер-офицер, презрев слова его, смеялся только его жалобе.
Что же сей россиянин предприемлет? Он решился сам доставить себе над солдатами управу; он был роста высокого, и сложения крепкого, молча, и как бы без намерения подошел к ним, бросился на них как исступленный, вырывает у одного ружье, и штыком закалывает сперва вооруженного, а потом и обезоруженного; и исполнив героическое сие действие, ожидает спокойно своего жребия. Караульный офицер с командою вбегают в темницу, схватывают героя, ни мало уже не противящегося; сковывают страшными цепями, и о происшедшем доносят высшему начальству. На вопрос, как он осмелился убить солдат, герой отвечает с неустрашимостью: «Я, как верный подданный моего государя, обязан я законом Божиим, гражданским и присягою, пролить за честь его последнюю каплю крови моей; слыша же священное имя его поносимое, увещевал их уняться; они презрели оное; я призвал унтер-офицера, жаловался ему, но и сей вместо удовольствия смеялся только надо мною; они того еще более стали они поносить великую особу помазанника божия. Что осталось мне делать? Я должен был или отомстить ругателям смертью. или пролить свою кровь. Но правосудный Бог помог мне наказать дерзких ругателей; теперь участь моя в ваших руках, делайте что вам угодно; по исполнении долга моего, я готов безбоязненно принять смерть за честь моего Государя».
Сия столь чрезвычайная речь сделала судей безгласными; они, повелев заключить его, не смели вынести никакого приговора, не донеся с подробностями о том королю своему. Карл XII, почитая и в неприятелях своих великий дух, был поражен прочтенным, вскричал: «В столь грубом народе столь великий человек!» Он повелел его привести к себе. И как уже происходили между ним и российским государем тайные переговоры о мире; и он видел себя принужденным искать дружбы у великого своего соперника: то и решился отослать Г. Иголкина к Государю его, не сомневаясь, что оный принят будет за великий подарок, описав притом с подробностью о геройском его поступке, поздравляя его величество с таким подданным, каких у него или нет, или очень мало.
Сей сединами украшенный достойный подданный был представлен Монарху; Великий Государь не мог прочесть помянутаго о нем описания не прослезяся; и потом обратясь к предстоящим, сказал:,Вот, сказал он, образец верности!» подошел к нему, обнял его с горячностью, поцеловал в голову, и признался, что столь отличная верность его к нему достойна соразмерной награды, проси у меня друг мой, что тебе угодно, я все тебе обещаю.
Тронутый такою милостию Г. Иголкин, проливая радостные слезы, сказал Монарху: у меня надежда Государь, по милости Божией и твоей столько еще осталось в Новгороде доходу, что могу прожить оным остатки дней моих без нужды. И потому мне нечего больше желать, как только носить на себе твою монаршую милость.
Но Государь отвечал на это: «Нет! Я не буду покоен, ежели не награжу тебя; и так воля моя есть непременная, чтоб объявил ты мне, что тебе надобно». «– Когда тебе сие непременно угодно, – сказал старик, – то повелите находящийся близ дому моего в Новгороде кабак отдать мне». Монарх на сие ответствовал улыбнувшись: «Ежели бы ты попросил у меня и весь Новгород, не мог бы я отказать тебе».
Сверх того Г. Иголкин, в прибавок к кабаку, получил от монарха за терпение и ревность его, как изъяснился монарх, довольно знатную сумму денег, с которыми и отпущен при указе в Новгород.
С сего времени великий государь называл его «дедушкою» и никогда не проезжал Новгорода, не посетив его. В одно из таковых посещений монарх, полюбил внука его, молодца лет двадцати, сказал ему: «Дедушка! отдай мне внука своего, я запишу его в мой полк и месяца чрез три сделаю офицером, и постараюсь о его счастии». Но дедушка сей отвечал: «Нет, государь, не могу с ним при старости разлучится; у меня только и радости, что он, да и делами моими без него управлять некому. На повторительные же убеждения монаршие старик сказал: «У тебя Государь, и кроме того, чтобы помнить о внуке моем, есть бесчисленное множество дел и забот, а потому легко станется, что ты про него и забудешь». «Нет дедушка, – перебил речь его монарх, – я никогда не забываю заслуг». Словом: Г. Иголкин принужден был напоследок исполнить волю своего государя. Его величество, взяв с собою его внука, записал его в Преображенский свой полк в солдаты; но частые его отлучки, крайние заботы обо всем, а паче о начавшихся мирных с Карлом XII переговорах, по которым он большею частью находился в Лифляндии, близ Конгресса, были причиною того, что в самом деле забыт был сей внук; прошло три месяца, прошло уже и пять, а он оставался все еще солдатом. Огорченный сим дед его писал ко внуку, чтоб он с дозволения командира своего, или хотя и без дозволения, но приехал бы к нему непременно; что он и исполнил.
