Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге - [89]

Впрочем сколь о монарх доволен был и началом еще сих фабрик, о том можем судить из письма его величества к князю Меншикову, писаннаго в последних числах декабря 1706 г. «Сукна делают (точные его слова), и умножается дело сие зело изрядно; плод дает Бог изрядный; и я сделал себе кафтан из него к празднику (Рождества Христова)».

З7. Продолжение о фабриках

Великий хозяин сей, когда ни бывал в Москве, хотя б то было и на краткое время, никогда не оставлял того, чтоб не осмотреть ему самому все фабрики Московские; свидетель сему тот же самый Г. Сериков. Он при всяком случае со слезами рассказывал, что великий государь в каждую бытность свою в Москве, не только заезжал на его фабрику, не только ничего не оставлял не осмотрев, не только давал всегда наставления, как лучше что исправить, что переменить, что вновь сделать; но и учил сам ткачей, садясь за станы, и ткавши объяснял все подробности и приемы, нужные в искусстве тканья.

В одно из таковых посещений Сериковой Фабрики, осматривая по обыкновению своему все работы в оной, сделанные сукна, материалы, припасы, и проч. ходя сам по кладовым и амбарам, и повелевая каждый из них отпирать; и таким образом, в одном амбаре усмотрев Государь не малое число половинок каразеи[175], спросил: «Для чего столь много лежит у него оной?» Сериков отвечал на сие, что велено было ему указом из Адмиралтейства, сделать видимое здесь количество каразеи на мундиры матросов; но после, продолжал Сериков, сие отменено, почему вся она и осталась на руках моих. «Так для чего же ты ее не продаешь?» – спросил Монарх. – Не покупают, всемилостивейший государь, ибо никому она не надобна, а для подкладки солдатских мундиров обязались делать другие фабрикаты, назвав их поименно. «Так ведь тебе убыток!» «Что ж делать, надежда-государь!» – «Почем стоит тебе аршин?» – По 28 копеек! Доволен ли ты будешь барышом по гривне на рубль? – «Я бы рад был, отвечал Сериков, сбыть ее с рук и без барыша». – «Без барыша-то, брат, не много наторгуешь», – заключил Государь; и потом обратясь к Меншикову, сказал: «Данилыч, если б завтра же всю эту каразею принять и разделить ее по госпиталям; она очень годится для больных на одеяла».

Сие было в точности исполнено; и Сериков, с прибылью по гривне на рубль, сбыв ее с рук, чрез несколько дней получил и деньги.

Его величество прилагал неусыпное расширение о заведении в Малороссии лучших иностранных пород овец, дабы можно было со временем обойтись Российским фабрикам без выписки иностранной шерсти и много уже успел в этом. Множество их разведено и роздано фабрикантам с обязательством, чтоб не только оные у них не перевелись, но и умножались бы время от времени; однако же по кончине его величества сие полезное заведение разрушилось.[176]

38. Монарший гнев на браковщика голландца за пристрастной его брак пеньки, и высылка его за границу

По заведении в Санкт-Петербурге Адмиралтейства, поставка нужного для оного количества пеньки возлагалась на города, ею торговавшие; часть расположенная на город Калугу привезена была в Адмиралтейство купцом того города Алферовым.

Браковщик Адмиралтейский, из Голландии, выписанный и в службу Государеву принятой, заметив смиренность и робость купца сего, вздумал что-нибудь сорвать с него; и на сей конец забраковал пеньку им привезенную, угрожая ему еще и гневом государевым. Устрашенный сим купец, просит его сделать милость, не доносить о сем государю, обещая служить ему; но в самое сие время монарх входит в амбар, где брак сей происходил. Бедный поставщик трепещет; Государь, узнает всё произошедшее, рассматривает сам пеньку; и брав многие оной горсти между колен, встряхивает и разнимает их по мастерски; видя ж ее первой доброты, прогневался на пристрастного браковщика, говоря ему: «Бездельник! у нас нет такого хорошего и шелку, какова сия пенька». Потом повелел всю сию пеньку принять, а браковщика выгнать из службы и выслать за границу.

Могло ли же что-нибудь подобное укрыться от прозорливости сего великого государя?[177]

39. Отеческое попечение монарха. о переведенных’ нл житье вь Санкт-Петеубург всякого звания людях.

Что первоначальные жители Санкт-Петербуга были переселены из разных городов всякого звания, сие известно уже всякому; но какое великий государь прилагал о них попечение: тому послужит довольным доказательством и один следующий анекдот.

В одной мещанской фамилии, переселенной из Серпухова, по прозванию Ямщиковой, занемог старший сын сухоткою. Великий государь в начале болезни узнает о сем, и присылает к больному своего лекаря; а дабы по старинным предрассудкам не пренебрегали его предписаний; через несколько дней сам посещаешь больного, приказываешь ему и старику отцу его, чтобы они в точности исполняли все приказы лекарские; и что сам он за ними того надзирать будет. В самом деле, сей отец подданных, когда ни выезжал для осмотру работ, заезжал и к сему больному, что благоволил продолжать до самого выздоровления сего Ямщикова. В один из таковых приездов, Монарх увидел старика, отца того семейства, метущего двор. Странно сие показалось его величеству, он говорит ему, что такового рода работа ему, яко начальнику фамилии и человеку старому, не прилична: «Уж не принуждают ли тебя дети твои к таковым работам?» – спросил его наконец Монарх. «Нет, надежа-государь! ответствовал старик, они ещё и отводят меня от работы; но я не привык быть праздным, и пока силы есть, тружусь; а сия работа по мне». Монарх похвалил его за сие; однако ж войдя в избу спрашивает детей его, а паче старшего: не заставляют ли они работать старика отца своего? Но все подтвердили справедливость слов отцовских. «Рад я, – сказал на сие государь, – что ошибся в моем заключении: но если бы, – продолжал Государь, – уведал я, что нет от вас должного почтения отцу, то б ощутили вы весь гнев мой; ибо не почитающие давших им жизнь, суть самые неблагодарнейшие твари; а неблагодарность из всех пороков есть наигнуснейший.