Подлинная история носа Пиноккио - [52]

– Ужасно, когда так поступают с невинным животным, – перебила эксперта возмущенная Росита Андерссон-Трюгг. – Что за нелюдь могла сотворить подобное? И почему, собственно, нет ни слова об этом в нашем исходном заявлении о преступлении? На лицо издевательство над животным.

– Да, страшное дело, – согласился Бекстрём. – У тебя есть какие-то мысли о ноже? – продолжил он с целью заставить замолчать защитницу животных как можно быстрее.

«Надо поскорее поговорить с Хольт, так я избавлюсь от Роситы, баба ведь совсем чокнутая», – подумал он.

– Интересная штучка, – сказал Ниеми и покачал головой. – Судя по ране, он острый, очень острый. Кроме того, мне кажется, с двусторонней заточкой. С лезвием три сантиметра шириной и примерно десять длиной.

– Откуда ты это взял? – спросила Анника Карлссон удивленно. – Разве подобное можно узнать по ране? По-моему, у тебя просто разрез слева направо.

– Учись, пока я жив, – ответил Ниеми и улыбнулся. – Дело не в ране, если хочешь знать. Он вытер нож о шкуру собаки. С правой стороны вдоль лопатки, снизу вверх от коленного сустава в направлении спины, то есть собака тогда, возможно, уже была мертва и лежала на левом боку. Точно, как когда мы нашли ее, в общем. Судя по кровавому следу на шерсти, нож, таким образом, имел лезвие длиной примерно десять сантиметров и шириной, по меньшей мере, три. Что касается обоюдоострого, если тебе сейчас интересно, просто волоски подрезаны с двух сторон, когда он тащил его против шерсти.

– Вот как, – сказал Бекстрём и повторил: – Вот как.

«Да, парень явно не самый обычный финик, – подумал Бек-стрём. – Может, из усыновленных? Как вообще финикам позволяют усыновлять шведских детей?»

– А может, речь идет о выкидном ноже или стилете? – предположила Анника Карлссон. – Бандитам нравятся такие, и они часто обоюдоострые.

– Нет, вряд ли, – усомнился Ниеми, покачал головой и машинально погладил рукой подбородок, задумавшись на мгновение. – На мой взгляд, лезвие слишком широкое для них. Оно обоюдоострое, широкое и короткое. Не типичное для обычного стилета или выкидного ножа. Кроме того, он, похоже, сам не порезался, когда использовал его, а в моем мире это обычно означает, что у ножа есть крестовина перед лезвием или в любом случае хорошая, обеспечивающая надежный захват рукоятка.

– И каково же оружие, которым били собаку? – спросил Бек-стрём. – Что ты думаешь о нем?

«При чем здесь выкидной нож или стилет? – задал он себе вопрос. – Где я слышал это? Ладно, какая разница, разберемся».

– Длинное, круглое и твердое. Вероятно, то же самое, каким раскроили голову нашей жертве.

«Можно представить себе», – подумал Бекстрём и кивнул.

– У тебя есть еще что-нибудь?

На месте преступления они также обнаружили многое другое и отправили в Главную криминалистическую лабораторию для дальнейшей обработки. Следы обуви, отпечатки рук и пальцев, волосы, обрывки ткани и все иное, что всегда находили, когда убийство совершалось в помещении. И от чего чисто теоретически мог получиться какой-то толк, хотя большинство из этого, как выяснялось потом, не имело никакого отношения к делу.

Плюс три улики, выглядевшие многообещающими.

Старый носовой платок со следами крови и соплей, судя по запаху, содержавшее остатки кала и мочи диванное сиденье и, прежде всего, оставленный на двери лоджии кровавый след.

– Мы нашли его на самом краю с наружной стороны, – объяснил Ниеми. – Смазанное пятно, не особенно большое, но вполне достаточное, чтобы сделать анализ ДНК. Оно расположено примерно на дециметр ниже ручки, и, по-моему, его оставил тот, кого собака укусила за правую ногу, разорвав ему брюки и впившись зубами в бедро. Во всяком случае, если судить по положению пятна и с учетом рассказа таксиста, материалы допроса которого случайно попались мне на глаза. Оно находится примерно на высоте метра от пола на дверной коробке.

– Похоже, ты говоришь о нашем преступнике, – сказала Анника Карлссон, и это прозвучало скорее как констатация факта, чем как вопрос.

– Если он есть в регистре, считай дело закрыто, – сказал Стигсон, толком не сумев скрыть свой восторг, поскольку должен был пойти в отпуск после выходных, но Тойвонен переиграл это дело.

– Давайте не будем спешить, – предложил Ниеми. – Все выяснится. Фернандес отправил наши материалы в Линчёпинг сегодня утром. И мы попросили, прежде всего, заняться последним образцом. Надеюсь, ответ придет уже через несколько дней.

– У тебя все? – поинтересовался Бекстрём, с невинной миной откинувшись на спинку стула.

– Да, хотя, пожалуй, есть еще одно дело, – ответил Ниеми, улыбнулся и кивнул. – Воспользовавшись случаем, я хотел бы поблагодарить от себя лично и от моего коллеги Фернандеса нашего уважаемого руководителя розыска, который вчера вечером во время своего повторного визита на место преступления нашел револьвер, провороненный нами. Он лежал в цветочной вазе в прихожей на первом этаже, и единственное, что мы можем сказать в свою защиту, так это, что нашли бы его сами, если бы успели добраться туда. Плюс тот, кто спрятал его там, потом вернул на место цветы, из-за чего нам не удалось обнаружить его сразу.