Подкопы - [12]

Желается, папа, потому что это будетъ полезно для тебя и наконецъ нужно для меня самой.

Графъ (пожимая плечами).

Не понимаю, почему это тебѣ можетъ быть нужно!.. Во всякомъ случаѣ я долженъ объ этомъ прежде поговорить и посовѣтоваться съ Андашевскимъ.

Ольга Петровна.

Съ Андашевскимъ я уже говорила: онъ самъ этого желаетъ и сiю минуту вѣроятно прiѣдетъ просить тебя о томъ же.

Графъ (взглядывая пристально на дочъ).

Гдѣ-жъ ты видѣла Андашевскаго?

Ольга Петровна.

Онъ вчера вечеръ сидѣлъ у меня.

Графъ.

Стало быть, онъ бываетъ у тебя довольно часто?

Ольга Петровна

Бываетъ!.. Позволь мнѣ позвать къ тебѣ Мямлина и обѣщай ему это мѣсто! soyez si bоn, cher pére! (подходитъ и начинаетъ ласкаться къ отцу). Я позову его, папа?.. Да?

Графъ (пожимая плечами).

Позови, пожалуй!..

Ольга Петровна.

Вотъ за это merci, papa! (цалуетъ отца въ лобъ и сбѣгаетъ съ лѣстницы).

Явленiе II

Графъ (смотря вслѣдъ дочери).

Умная женщина – Ольга! Какъ она все это скоро и хорошо поняла!.. Тяжелая вещь служба… вотъ ужъ по пословицѣ: нéхотя скачешь и нéхотя пляшешь! Но что однако это значитъ, что Ольга въ послѣднее время до такой степени сблизилась съ Андашевскимъ, что отъ малѣйшихъ даже неблагопрiятныхъ слуховъ для него выходитъ изъ себя?.. Дружба ли это, или болѣе нѣжное чувство?.. Во всякомъ случаѣ я весьма бы не желалъ, чтобы изъ этого произошло что-нибудь серьозное, потому что какой-бы по личнымъ качествамъ своимъ этотъ господинъ ни былъ, но все-таки онъ parvenu и хамъ по своему происхожденiю.

Явленiе III

(Входитъ Ольга Петровна, ведя за собой Мямлина).

Ольга Петровна (Мямлину).

Графъ здѣсь!.. Я просила его за васъ, сколько только могла.

Графъ (довольно привѣтливо протягивая Мямлину руку).

Здравствуйте!.. Вы, какъ я слышалъ, желаете получить бывшее мѣсто Алексѣя Николаича.

Мямлинъ (дѣлая надъ собою страшное усилiе, чтобы не начать гримасничать).

Очень желаю, ваше сiятельство.

Графъ.

Но совладаете-ли вы съ нимъ? Это мѣсто очень трудное и отвѣтственное.

Мямлинъ (рѣшительнымъ тономъ).

Совладаю, ваше сiятельство! Я совершенно готовъ на это мѣсто.

Графъ.

Ну, смотрите: я васъ назначу, только ужъ на себя послѣ пеняйте, если чтó будетъ выходить между нами.

Мямлинъ (обезумѣвшимъ отъ радости голосомъ).

Благодарю васъ, ваше сiятельство!..

Графъ.

Ну, а теперь садитесь и успокойтесь.

(Bсѣ садятся. Лицо Мямлина начинаетъ мало по малу принимать болѣе спокойное выраженiе).

Ольга Петровна (обращаясь къ нему).

А какой мы милый споръ съ вами выдержали на вечерѣ у madame Бобриной.

Мямлинъ (пожимая плечами).

Это невѣроятно!. Это непостижимо!.. Требуютъ чтобы на всѣ должности назначались ихъ знакомые, на томъ только основанiи, что они люди хорошихъ фамилiй; но, Боже мой, я самъ ношу одну изъ древнѣйшихъ дворянскихъ фамилiй; однако помыслить никогда не смѣлъ получить то мѣсто, которое занялъ теперь Алексѣй Николаичъ, сознавая, что онъ ученѣй меня, способнѣе и однимъ только трудолюбiемъ и добросовѣстнымъ исполненiемъ своихъ обязанностей я могу равняться съ нимъ, и въ настоящее время за величайшую честь для себя и милость со стороны графа считаю то, что онъ предложилъ мнѣ прежнее мѣсто Алексѣя Николаича.

Ольга Петровна.

Князь Янтарный, видно, не такъ добросовѣстенъ, какъ вы, и больше объ себѣ думаетъ.

Мямлинъ.

Что человѣкъ думаетъ объ себѣ больше чѣмъ онъ, можетъ быть, заслуживаетъ, – это еще извинительно; но высказывать это такъ прямо и открыто, по моему, дерзость!.. Въ этомъ cлучaѣ надобно вспомнить объ Европѣ и объ ея общественномъ мнѣнiи: не дальше какъ прошлымъ лѣтомъ, я, бывши въ Эмсѣ на водахъ, читалъ постоянно одну сатирическую газету и вы представить себѣ не можете, кàкъ смѣются тамъ надъ нами русскими!.. Словомъ, языкъ мой не поворачивается повторить тѣхъ дерзостей и насмѣшекъ, которыя тамъ про насъ пишутъ, и чтó теперь заговорятъ подобныя газетки объ Россiи, если въ ней еще устроится порядокъ, котораго желаютъ друзья madame Бобриной!

Ольга Петровна.

Они, я думаю, очень мало заботятся объ Россiи: было бы имъ хорошо.

Мямлинъ.

Да-съ, но въ тоже время это показываетъ, что они совершенно не понимаютъ духа времени: я, по моей болѣзни, изъѣздилъ всю Европу, сталкивался съ разными слоями общества и долженъ сказать, что весьма часто встрѣчалъ взгляды и понятiя, которыя прежде были немыслимы: напримѣръ-съ, еще наши отцы и дяди считали за величайшее несчастiе для себя, когда кто изъ членовъ семейства женился на какой нибудь актрисѣ, цыганкѣ и тѣмъ болѣе на своей крѣпостной; а нынче наоборотъ: одинъ англiйскiй врачъ, и очень ученый врачъ, меня пользовавшiй, узнавъ мое общественное положенiе, съ первыхъ же словъ спросилъ меня, что нѣтъ ли у русской аристократiи обыкновенiя жениться въ близкомъ родствѣ? Этотъ вопросъ точно молнiя освѣтилъ мою голову! Я припомнилъ, что дѣйствительно отецъ мой былъ женатъ на троюродной сестрѣ, дѣдъ врядъ ли не на двоюродной, и что еще при Iоаннѣ Грозномъ одинъ изъ моихъ предковъ женился на такой близкой роднѣ, что патрiархъ даже разгнѣвался!.. Разсказываю я ему все это. «Вотъ, говоритъ, гдѣ причина вашей болѣзни: въ вашемъ родѣ не обновлялась кровь никакими другими элементами. Жениться-съ, говоритъ, непремѣнно надобно на женщинахъ другаго общества, иныхъ занятiй, чужеземкахъ!» И въ доказательство тому привелъ довольно скабрёзный примѣръ!..