Поддай пару! Вор Времени - [7]

– В конце концов, – заявила она, – ты и так богат, как Креозот. Неужели нельзя найти другое занятие – что-нибудь такое, чем люди занимаются по желанию, а не по нужде?

Строго говоря, у Гарри с философией было так себе. Он гордился тем, чего достиг, но отчасти соглашался и с Юффи, что он мог бы заниматься чем-то более достойным, чем борьба с нечистотами и контроль вечно переполненных городских отстойников. Но и это надо было кому-то делать. Впрочем, сам Гарри уже много лет не прикасался к помоям – он платил ассенизаторам и золотарям, а теперь еще и целой армии гоблинов, чтобы они выполняли за него грязную работу. И все же ему хотелось заняться таким делом, которое было бы мужественным, но при этом чуть менее омерзительным.

Он уволил своего нынешнего законника, гнома, который стал запускать липкие ручонки к нему в карман, но по рассеянности даже не спустил паршивца с лестницы.

В непривычно подавленном настроении Гарри слонялся по участку, не зная, как успокоить душу. Дойдя до ограды, он остановился и вдохнул полной грудью. Ветер дул со стороны Пупа, и Гарри повернулся в ту сторону и уловил дразнящий запах: мужественный, бескомпромиссный запах, который обещал открыть перед ним новые горизонты.

Отношения между Мокрицем фон Липвигом и Дорой Гаей Ласской были крепкими и счастливыми, возможно, еще и потому, что они подолгу не виделись. Она была занята управлением Гранд Магистралью, а он крутился между Банком, Почтамтом и Монетным двором. Лорд Витинари мог себе думать что угодно, но Мокриц занимался во всех этих учреждениях реальными делами, что и называлось, по его собственному определению, «держать все на плаву». Все работало, и работало очень даже неплохо, но Мокриц не сомневался, что так было только потому, что его постоянно видели то в Банке, то на Почтамте, то на Монетном дворе в качестве господина Банка, господина Почтамта и господина Монетного двора, соответственно.

Он общался с людьми, интересовался их работой, справлялся о здоровье их супругов, зная наизусть имена всех членов семьи каждого, с кем ему приходилось иметь дело. Это был талант, очень полезный талант, и он постоянно выручал Мокрица. Пока ты интересуешься людьми, они интересуются своей работой, и, чтобы волшебство не улетучилось, присутствие Мокрица было жизненно необходимо.

Что касается Доры Гаи, семафоры были у нее в крови, семафоры были ее наследием, и горе всякому, кто встанет между ними 7, даже если этим всяким окажется ее муж.

Как бы то ни было, а система работала так же слаженно, как и они, так что Мокриц и Дора Гая смогли позволить себе дворецкого по имени Кроссли, в комплекте с которым шла и госпожа Кроссли 8. В их доме на Лепешечной улице также обитал садовник, который, судя по всему, прилагался к недвижимости. Чип 9оказался рукастым и очень общительным, хотя Мокриц не понимал ни слова из того, что он говорил. Он приехал откуда-то из Графств и говорил такими словами, которые теоретически были морпоркскими, но на деле состояли из соломы и слога «а-ах», который принимал активное участие в каждом разговоре. Чип варил сидр в своем сарайчике на краю сада, найдя в этом применение яблоням, которые холил и лелеял прежний владелец. Заодно он мыл окна и при помощи всевозможных молотков, пил, сверл, отверток, стамесок, гвоздей и прочих неопознаваемых штуковин делал жизнь Мокрица намного легче, становясь при этом самым состоятельным мастеровым в округе.

Мокриц фон Липвиг однажды занялся физическим трудом и не нашел в этом никаких перспектив, но он мог часами смотреть, как работают другие. Кроме того, некоторых из этих других все устраивало, так что Мокрицу оставалось только пожать плечами и порадоваться, что Чипу нравилось работать руками, а ему нравится не поднимать ничего тяжелее стакана. Ведь работа Мокрица была не видна глазу и состояла из слов, которые, к счастью, не весили ни грамма и не нуждались в смазке. В пору его мошеннической карьеры они служили ему безотказно, и теперь он чувствовал некоторое самодовольство, используя их на благо общества.

Мокриц чувствовал необходимость подчеркнуть, что между банкиром и мошенником, честное слово, была разница, пусть даже и самая незначительная. К тому же лорд Витинари не спускал с него глаз.

Так что все были счастливы, и Мокриц ходил на работу в чистой одежде и с чистой совестью.

Умывшись и облачившись в эту самую одежду в своей отдельной ванной комнате 10, Мокриц отправился к жене, по дороге упражняясь в улыбке, которая должна была казаться бодрой. С Дорой Гаей 11он никогда не знал, чего ожидать. Иногда она бывала такой язвой. Да и немудрено, она ведь теперь заправляла всей системой семафорного сообщения.

Гоблинов она тоже любила, поэтому одни жили у них за обшивкой стен, а другие – под крышей. От гоблинов пахло. Запах, когда оправишься от первоначального шока, был даже не то чтобы ужасен. Все с лихвой искупало то, что гоблины как один полюбили семафоры всем своим щупленьким сердцем. Рычажки и колесики очаровывали их. Мокриц знал, что раньше гоблины прятались по пещерам и всяким нездоровым местам, которые люди обходили стороной, но сейчас, когда вдруг к ним стали относиться как к равным, они обнаружили, что вообще-то их стихией было небо. Гоблины могли взобраться на верхушку башни быстрее любого человека; ритмичные пощелкивания, лязг и неуемные механизмы клик-башен покорили их раз и навсегда.