Подарок мертвеца - [23]

Да неужто? Я попыталась не показать виду, что считаю ее идиоткой.

— Что ж, — бросила я. — Буду рада рассказать все, что знаю. Но я уверена, что уже сделала это вчера. — И добавила более искренне: — Мне очень жаль Моргенштернов.

— Можете ли вы считать себя и брата, скажем так, религиозными людьми?

Теперь она и вправду меня удивила.

— Это очень личный вопрос, и я не могу отвечать за брата.

— Но вы считаете себя христианами?

— Нас воспитали как христиан.

По крайней мере, меня и Камерон. Я не знала, какое религиозное воспитание имело место в доме Лэнгов. К тому времени как отец Толливера женился на моей матери, религиозное воспитание детей уже не было для них делом первостепенной важности. Вообще-то незадолго до того, как мы перестали быть семьей, моя мать едва ли знала, когда наступало воскресенье. Мы подумывали о том, чтобы водить Грейси и Мариеллу в воскресную школу — хотя они обе были еще очень малы, — но нас остановила мысль о том, что остроглазые церковные дамы могут разузнать о нашей жизни дома. Мы так старались остаться вместе. Но все наши старания оказались напрасными.

— У ваших родителей были причины иметь предубеждения против евреев?

— Что?!

К чему такие вопросы?

— Некоторые христиане не любят евреев, — пояснила Бриттани Янг, как будто для меня это должно было стать новостью.

Но она всеми силами старалась говорить нейтральным тоном. Детектив не хотела меня спугнуть, помешать мне высказать собственное мнение на тот случай, если я тайный антисемит.

— Мне это известно, — ответила я как можно мягче. — Но мне глубоко плевать на таких людей.

А потом я вдруг все поняла.

— Так Моргенштерны — евреи? — спросила я с искренним удивлением.

Я просто не думала об этом, но теперь припомнила, что в их доме в Нэшвилле видела один из особенных подсвечников. Вполне возможно, я пропустила много других символов и знаков, говорящих о том, что они евреи.

Я мало знала об иудаизме. Еврейские дети, с которыми я была знакома в школе, не стремились демонстрировать, что отличаются от прочих, в библейском поясе[16].

Детектив Янг посмотрела на меня взглядом, полным такого скептицизма, что он почти встал и начал сам по себе расхаживать по комнате.

— Да, — сказала она, будто я ее позабавила. — Как вам известно, Моргенштерны — евреи.

— Думаю, я была слишком занята поисками их ребенка, чтобы размышлять об их религии, — ответила я. — Вероятно, у меня неправильные приоритеты.

Так. Возможно, я переборщила с сарказмом или произвела впечатление слишком самоуверенного человека. Детектив Янг насмешливо посмотрела на меня. Или она нарочно заняла подобную позицию, желая увидеть, что таким образом можно будет из меня вытянуть.

Я оглянулась на Толливера и обнаружила, что детектив Лейси отвел его на другой конец комнаты.

— Эй, Толливер! — окликнула я. — Детектив Янг говорит, что Моргенштерны — евреи! Ты об этом знал?

— Догадался, — ответил он, не спеша двинувшись к нам. — Один из людей, с которыми я познакомился в их доме в Нэшвилле — не уверен, познакомилась ли с ним ты, в тот момент ты говорила с Джоэлом… Кажется, этого человека звали Фелдман. В общем, он представился мне как раввин Моргенштернов. Поэтому я понял, что они евреи.

— Я не помню его.

Я и в самом деле не помнила такого человека. И до сих пор не понимала, почему так важно, какой веры придерживаются Моргенштерны. Потом у меня в мозгу словно зажглась лампочка.

— О, из-за этого все стало еще хуже? — спросила я — Ведь она была похоронена на христианском кладбище? Кладбище Святой Маргариты католическое или епископальное, верно?

Все, что я знала о погребальных обычаях евреев, — это что их полагалось хоронить быстрее, чем предписывала погребать мертвых христианская традиция. Почему так, я не знала.

Оба офицера полиции как будто испугались, словно подоплека их допроса была совершенно не так истолкована.

— По-моему, то, что Табита найдена, важнее религиозных соображений, но, может, я не прав, — пожал плечами Толливер. — Такие вещи для некоторых людей важнее, чем для других. Моргенштерны очень религиозны? Потому что, должен сказать, они никогда не упоминали при нас ничего, связанного с иудаизмом. Верно, Харпер? Тебе они что-нибудь такое говорили?

— Нет. Все, что они говорили мне, — это: «Пожалуйста, найдите нашего ребенка». Они никогда не говорили: «Пожалуйста, найдите нашего еврейского ребенка».

Брат сел рядом со мной на диванчике — объединенный фронт против Янга и Лейси.

— Наш юрист сейчас в соседнем номере, — заметила я. — Как думаешь, может, позвонить Арту, Толливер?

— Вы думаете, вам потребуется защита? — быстро спросил детектив Лейси. — Вы получали какие-нибудь необычные послания или телефонные звонки? Не чувствуете ли вы, что вам угрожают?

— Ты боишься, Толливер? — Приподняв брови, я посмотрела на брата.

— Вряд ли, — ответил он, будто сделав удивительное открытие. — А если серьезно, — обратился он к детективу Янг, как будто до сих пор наш разговор был лишь игрой, — разве против Моргенштернов были какие-то антисемитские выпады? Я считал, что в нашем обществе это осталось в прошлом. Я люблю Юг, но он отстает в социальном развитии. Уверен, вы поймете меня верно.