Подарок императора - [7]

Со мной он не разговаривал, но и от себя не отпускал.

— Побудь здесь, Кролик. Мне нужно с тобой поговорить. Ты умеешь плавать?

— Немного.

— Десять миль проплывешь?

— Десять? — Я рассмеялся. — И одной не проплыву, а что?

— Да мы почти весь день будем на расстоянии десяти миль от берега.

— К чему ты, черт возьми, клонишь, Раффлс?

— Да так, ни к чему, только, если случится самое худшее, мне придется плыть до берега. А под водой ты, наверное, и вовсе не умеешь плавать?

На этот вопрос я не ответил. Да я его почти и не слышал — я весь покрылся холодным потом.

— Почему должно случиться самое худшее? — прошептал я. — Нас ведь не уличили?

— Нет.

— Так почему же ты так говоришь?

— Потому что могут: на борту наш старый враг.

— Старый враг?

— Маккензи.

— Не может быть!

— Бородатый старик, который последним поднялся на борт.

— Ты уверен?

— Конечно! Жаль только, что ты его не узнал.

Я вытер лицо платком — теперь-то я припомнил, что в его походке мне показалось что-то знакомое, да и вообще он был слишком моложав для старика, за которого себя выдавал, и борода его выглядела как-то неубедительно… Я осмотрел палубу — Маккензи нигде не было видно.

— А самое худшее впереди, — продолжал Раффлс, — двадцать минут назад он вошел в каюту капитана.

— Но что его принесло? — Я совсем расстроился. — Может, это совпадение, может, он еще кого-нибудь преследует?

Раффлс покачал головой.

— На этот раз вряд ли.

— Так ты думаешь, он тут из-за тебя?

— Я уже несколько недель этого опасаюсь.

— И ты еще здесь?!

— А что я должен делать? Мне не хочется плыть на берег, пока я не буду вынужден это сделать. Надо было мне тебя послушаться, Кролик, и сойти с корабля в Генуе. Но я до самого последнего момента ничуть не сомневался, что Мак следит и за пароходом, и за вокзалом. Поэтому-то у него так все хорошо и идет.

Он вытащил сигарету и протянул мне портсигар, однако я нетерпеливо замотал головой.

— Но я все-таки не понимаю, — сказал я. — Почему он тебя выслеживает? Не может быть, чтобы он проделал весь этот путь ради жемчужины, которая, по его сведениям, находится в полной безопасности. Ты-то сам что думаешь?

— Просто он уже давно за мной следит, может, с тех самых пор, как наш друг Кроусхей ускользнул от него в ноябре прошлого года. Есть и еще кое-что. Я, конечно, ожидал чего-то в этом роде, хотя, может, мне все это только кажется. Во всяком случае, жемчужины он не получит, этого я ему не позволю! А что я сам думаю, дорогой Кролик? Я прекрасно знаю, зачем Маккензи здесь, и прекрасно знаю, что он будет делать дальше. Он узнал, что я сел на пароход, и стал искать причину: зачем. Ему стало известно о фон Хойманне и его миссии, вот тебе и причина. Ясно как Божий день. Отличная возможность поймать меня на месте преступления. Но у него это не выйдет; запомни мои слова, Кролик: когда обнаружится пропажа, он обыщет весь пароход и всех нас, да только напрасно. Смотри-ка, капитан приглашает это усатое ничтожество к себе в каюту, ну и шума здесь будет минут через пять!

Но шума не было, никакой суеты, никаких обысков пассажиров, никаких перешептываний, что что-то случилось… Вместо суматохи была полная тишина, мне-то было ясно, что Раффлса этим ничуть не обманешь. В том, что после такой пропажи воцарилась тишина, было что-то зловещее. Шло время, а Маккензи нигде не появлялся. Но на борту он был — и даже во время обеда побывал в нашей каюте! Я оставил книгу на койке Раффлса, а когда после обеда забирал ее, дотронулся до покрывала. Оно было еще теплым от недавнего прикосновения человеческого тела, я сразу кинулся к вентилятору; когда я открыл его, противоположный вентилятор захлопнули.

Пришлось сказать об этом Раффлсу.

— Пробует найти жемчужину. Да только зря старается.

— Ты что, выбросил ее за борт?

— На такой вопрос я отвечать не собираюсь.

Раффлс развернулся и ушел, потом я несколько раз видел его с мисс Вернер. В простеньком платье из сурового полотна с удачной ярко-алой отделкой, которая так шла к ее загорелой коже, она казалась такой милой и элегантной. В тот день я был ею просто восхищен, особенно хороши были у нее глаза, да и улыбка тоже обворожительная. Я еще никогда так не восхищался мисс Вернер, но мне от этого лучше не становилось. Снова и снова я проходил мимо них, чтобы перекинуться парой слов с Раффлсом, сказать ему, что я чувствую опасность, но он даже и не смотрел в мою сторону. Я и ушел, решив больше не маячить. И увидел его уже в каюте капитана.

Раффлса вызвали первым, он, улыбаясь, отправился туда и продолжал улыбаться, когда в каюту зашел я. У капитана было просторно, как и подобает его положению. На диване сидел Маккензи, разложив бороду на полированном столике перед собой. Рядом с капитаном лежал револьвер; помощник капитана, когда я вошел, захлопнул дверь и стал к ней спиной. Завершал эту компанию фон Хойманн, отчаянно крутивший ус.

Раффлс приветствовал меня.

— Тут такая история! — воскликнул он. — Помнишь жемчужину, которая тебя так занимала, жемчужину императора, жемчужину, которую нельзя купить ни за какие деньги? Похоже, что ее доверили нашему приятелю, чтобы он отвез ее предводителю острова, а бедняга ее потерял; ergo