Подари себе рай - [9]
— Мы хотим, чтобы ты остался, — сказал он, и слова его звучали, как приказ.
— Вы что хотите — чтоб меня судили? — с трудом произнес Никита.
— Обижаешь, генацвале, — удивился волосатый. — Зачем судить? Мы все скажем, что ты был нашим гостем.
— Вот за это и будут судить! — зло пояснил Никита. И, успокоившись, пообещал: — Я до штаба доберусь, дело сделаю и вернусь.
— Слово джигита?
Никита кивнул и пошел к лошади, которая паслась на лужке за домом… В штабе дивизии кроме дежурных был лишь начальник политотдела. Старого шахтера Андрея Мартьяновича Семиручко за глаза все звали «батя». Не раз и не два он поднимал в атаку роты и сам шел впереди; проверял кашеваров и интендантов и наказывал воров и просто нерадивых; отечески опекал молодых бойцов, не давая спуска нытикам, симулянтам и паникерам.
— Что-то поздновато ты нынче, Никита, — сказал «батя», принимая пакет и пристально вглядываясь в лицо полкового парторга.
— Когда переправлялся через речку, кобылу подхватило течение. И як понесло… — Никита махнул рукой в сторону и посмотрел куда-то вдаль, словно надеялся разглядеть там реку.
— Ты вот что, хлопче, садись и рассказывай.
Никита, то и дело запинаясь, покаянным тоном рассказал правду.
— Все из-за того бисового попа и получилося. Ну я им и прочитал лекцию на тему «Религия — опиум для трудящихся».
— За выпивку выношу тебе порицание, — докурив традиционную цигарку, сказал «батя». — Устное. А поп тут ни при чем: с лекцией о религии перед верующими выступать — для этого одного желания трохи маловато. Знания нужны.
«Из-за проклятого попа нагоняй получил, — злился Никита, возвращаясь в полк. — Придумают тоже — браки вершатся на небесах. Дурниця! Ну и здоровы эти попы брехать». Лошадь устало плелась по пыльной дороге, задремавший ездок совсем отпустил поводья. Шелестели ветви имеретинских дубов, едва слышно им ласково вторили зубчатыми листьями колхидские красавицы дзельквы…
***
И был день — 10 января 1929 года: по древнему Крещатику в сторону Владимирской горки шел Никита, секретарь одного из Киевских райкомов партии. Его сопровождали Сергей, вожак коммунистов завода «Арсенал», атлетического сложения красавец, и Иван, душа городской комсы, создатель первых отрядов юных техников. Молчали. На состоявшемся час назад заседании горкома благословили Никиту на учебу в Промышленной академии в Москве.
— Молодец Лазарь Моисеевич, — сказал наконец Сергей. — Если бы не он, ни за что не отпустили бы.
Никита кивнул, посмотрев на Ивана, добавил с улыбкой:
— Ему вот тоже подфартило. Его книжку «На шляхах до политехнизму» заметила сама Надежда Константиновна Крупская. Вызывает на ответственную работу.
— Распадается наша троица, — вздохнул Иван. — Если бы не Крупская, я бы ни за что…
— Не горюй, — прервал его весело Сергей. — Чай, не в Сибирь ссылают — в Москву-матушку отправляетесь. Вы теперь есть кто? Вы-дви-жен-цы! А мы, рабочий класс, вас завсегда поддержим.
— Дай срок — вытащим и тебя, — солидно пообещал Никита.
С Владимирской горки открылись подернутые седой дымкой времен заднепровские дали.
— Огромна и величественна наша земля, — раздумчиво произнес Никита. — Но, куда ни глянь, на все религия подсуетилась наложить свою печать.
Иван и Сергей смотрели на него выжидающе.
— Сюда мы шли по улице, вдоль которой князь Владимир гнал народ креститься. Оттуда и ее название.
«Тогда здесь улицы не было, — вспомнил Иван строки летописи. — Был яр».
— И горка эта, — продолжал Никита, — названа в честь этого крестителя. И самые лучшие здания в «Матери городов русских» — или церкви, или монастыри.
— Но так сложилось исторически! — возразил Сергей. — Кирилл и Мефодий тоже ведь были монахами, а без них у нас не было бы своей азбуки.
Никита пренебрежительно махнул рукой:
— Не знаю, что в этой легенде правда, а что сказка. Знаю другое — с поповщиной и с поповской брехней пора кончать. Я вошел с предложением в ЦК КП(б)У закрыть Киево-Печерскую лавру.
— Лавру?! — вырвалось у Ивана. — Она же два года как стала музеем-заповедником.
— Музеями следует делать места революционной славы, — назидательно заявил Никита. — А вековые «курильни опиума» мы прихлопнем все до единой. Раз и навсегда…
НАЧАЛО НАЧАЛ
«Националь» сверкал роскошными люстрами, хрусталем бокалов и рюмок, бриллиантовыми колье дам и золотыми перстнями их кавалеров. Заезжий джаз из Нового Орлеана вдохновенно и изящно импровизировал на мотивы популярных европейских шлягеров и американских блюзов и спиричуалз.
— Публика? — переспросил пожилой лощеный официант. — Теперь все больше закордонные господа. Слов нет, почтенные и учтивые. Однако жадные до невозможности. И по заказам, и по чаевым. То ли дело наши нэпманы — гуляй не хочу. Заказ — все меню, от корки до корки, чаевые — золотыми червонцами. Кончилось времечко.
Официант вздохнул, привычным жестом водрузил на стол перед молодыми симпатичными клиентами знаменитый «бефстроганов от шефа Жюстена» и исчез.
— За твой перевод в Москву и назначение в органы. — Иван поднял рюмку, другой рукой плеснул в фужер крюшона. — Не успели мы с Никитой обосноваться в Белокаменной, как ты тут как тут. Здорово!
В основу романа Олеся Бенюха «Джун и Мервин» легли новозеландские впечатления автора. В книге рассказывается о жизни молодежи Новой Зеландии, ее проблемах, мечтах. В основу романа положена трагическая судьба и любовь «белой» девушки из богатой семьи Джун и бедного юноши-маорийца Мервина.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В новом издании романа ПРАВИТЕЛЬ ИМПЕРИИ много существенных изменений. Столь существенных, что создается впечатление — перед вами другое произведение. Действуют иные герои, разворачиваются иные сюжетные линии, вершат историю реальные президенты и премьеры. И все это — результат отмены многовековой цензуры, которая — исполняя волю монархов и генсеков — «плодотворно» коверкала романы и поэмы, стихи и рассказы. Коверкала душу нации. Ее восприятие себя, соседей — близких и далеких.Разумеется, если например, вместо сенатора США Фрэнка Оупенхартса (издание 1987 г.) действует в сходных ситуациях, как это было изначально задумано, президент Джон Ф.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Он был славным, добрым человеком, этот доктор Аладар Фюрст. И он первым пал в этой большой войне от рук врага, всемирного врага. Никто не знает об этом первом бойце, павшем смертью храбрых, и он не получит медали за отвагу. А это ведь нечто большее, чем просто гибель на войне…».
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
Роман А. Т. Марченко "Диктатор" посвящен одному из самых сложных и трагических периодов отечественной истории — эпохе 1929-1953 гг. В центре внимания автора крупнейшая историческая личность XX века — И. В. Сталин, государственная и политическая деятельность которого оставила глубокий след не только в жизни нашего народа, но и в судьбе всего человечества.
Книга известного современного писателя Сергея Есина представляет собой, по словам автора, "первый психологический роман о жизни Владимира Ильича Ленина (преимущественно в форме гипотетических монологов главного героя и ближайших его соратников), гениальность которого, отрицаемая в наше постсоциалистическое время, будет подтверждена потомками".
Роман «Бездна (Миф о Юрии Андропове)» известного писателя-историка Игоря Минутко посвящен одной из самых загадочных и противоречивых фигур политического Олимпа бывшего СССР — Юрию Владимировичу Андропову (1914-1984), в течение 15 лет стоявшему во главе Комитета Государственной Безопасности.