Подари мне нежность - [11]

Каван думал о словах отца насчет своего окончательного возвращения домой. Он был дома – и все-таки не был, а ведь нужно делать все то, о чем говорил отец. Нужно снова искать общий язык с семьей и друзьями; нужно благосклонно отнестись к жене, но на все это требуется время. Или он думает о том, сможет ли его жена отнестись благосклонно к нему и, более того, полюбить его?

Но с другой стороны, а сможет ли он когда-нибудь полюбить ее?

К тому времени как Каван вернулся в замок, над головой быстро собирались тучи и небо сделалось темно-серым. Члены клана на бегу здоровались с ним, торопясь закончить свои дела до того, как разразится ливень. Многие приглашали его выпить с ними по кружке эля, но Каван отклонял все приглашения.

Каван понимал, что после того, как он сумел пережить плен, люди думают о нем очень хорошо, восхищаются им и уважают. Но он не чувствовал, что достоин такого отношения, потому что в бытность свою пленником не раз мечтал о смерти, а воины таким не восхищаются.

– Вересковые пустоши – до сих пор твое любимое прибежище?

Каван кивнул и замедлил шаг, чтобы Артэр смог его догнать.

– Там можно найти уединение.

– Мне казалось, что тебе его хватило с лихвой.

– Есть разные виды одиночества, – отозвался Каван.

– А я-то надеялся проводить с тобой больше времени, потому что успел соскучиться по твоей уродливой физиономии.

Каван ухмыльнулся:

– Ты уверен, что говоришь не о Лахлане?

Артэр расхохотался:

– Лахлан считает себя самым красивым из всех братьев.

– И самым глупым.

– Я все слышал, – сказал Лахлан, торопливо подходя к Кавану. – И позвольте напомнить вам обоим, что из всех вас женщины относятся ко мне наиболее благосклонно.

– Ты хотел сказать, что сам бегаешь за всеми женщинами, – поправил его Артэр.

– Бегаю? – с таким глубоким изумлением воскликнул Лахлан, что Артэр опять расхохотался, и даже Каван широко улыбнулся. – В жизни своей не бегал ни за одной женщиной и не собираюсь.

– Ты бросаешь вызов небесам, Лахлан, осторожней! – насмешливо предостерег брата Артэр.

– Небеса знают, что леди меня любят. Я уверен, что они пошлют мне самого красивого ангела, когда я буду готов остепениться. И жениться.

Каван с трудом удерживался, чтобы не расхохотаться.

– Ронан бы со мной согласился, – заявил Лахлан.

Каван застыл как вкопанный и повернулся к брату.

– Значит, ты должен его отыскать и вернуть домой, чтобы он смог поддержать твои смехотворные рассуждения.

Он уже собрался отойти от братьев, как вдруг увидел неподалеку Гонору.

– Где ты была, жена? Пренебрегаешь своими обязанностями?

Каван не заметил, что рядом стоит и наблюдает за ними тесть, не заметил и его злобного взгляда на Гонору, но от Гоноры это не ускользнуло. Выговор Кавана услышали и члены клана, и женщины, крутившиеся во дворе. И злые языки тут же заработали.

– Я голоден, – объявил Каван, взял Гонору за руку и повел ее за собой, продолжая бурчать что-то себе под нос.

То, что Ронан по-прежнему в плену, терзало его. Он не мог забыть тот день, ту битву, пленение и выражение лица своего самого младшего брата, когда варвары тащили его прочь. Ему хотелось драться, яростно орать, и он не придумал ничего лучше, как выместить свой гнев на ни в чем не повинной жене. Никогда раньше Каван не требовал от женщин, чтобы его накормили. Проголодавшись, он сам находил, что поесть. Он не нуждался в том, чтобы его обслуживали, так почему же сейчас требует этого от жены?

В большом зале отдыхали воины и слуги. Они попивали эль и беседовали, прячась от неминуемой грозы – уже погромыхивал гром. Завидев Кавана, его окликали, приглашая присоединиться к ним. В былые времена он бы с радостью разделил с ними беседу и эль, сидя в тепле у большого очага. Но сейчас Каван хотел только одного – сбежать от всех, как сбежал от варваров.

– Я сейчас принесу поесть тебе и твоим людям, – сказала Гонора.

Каван остановил ее, дернув за руку.

– Я поем в нашей спальне. – Увидев, как побледнела жена, он разозлился еще сильнее. Очевидно, она решила, что в спальне он будет не только обедать. Каван понизил голос и раздраженно пробурчал: – Мне нужна еда, а не блуд.

Он отпустил Гонору и, не обращая внимания на оклики воинов, вышел из зала и через две ступеньки взлетел вверх по лестнице. Он убегал от всех и знал это, но стремление остаться в одиночестве буквально выворачивало его наизнанку. Каван захлопнул дверь и привалился к ней, сжав кулаки.

Он-то воображал, что возвращение домой поставит все на свои места. И что ему теперь делать? Как снова стать человеком, которым он когда-то был? Неужели его, прежнего, больше не существует?

Его внезапно охватил озноб. Каван подошел к очагу и встал перед ним, желая только одного – пусть его согревает тепло огня, пусть тишина освободит его сознание от бесконечных тревожащих мыслей.

– Милорд? Милорд?

Потребовалось какое-то время, чтобы Каван сообразил – его зовет жена. Он только что с благодарностью спрятался в единственное мирное местечко в собственном сознании и обрел там уединение, а этот раздражающий голос вторгся и выгнал его оттуда!

– Каван, – резко бросил он. – Я не лэрд и не лорд этого клана.

Она почтительно кивнула: