Подари мне краски неба. Художница - [2]

А через год выяснилось то, от чего счастливые, сильные родители внезапно постарели: ангельский их малыш не сможет ходить. Длительные и дорогостоящие консультации принесли только надежду, что спустя какое-то время, когда ребенок подрастет и окрепнет, можно будет устранить дефект оперативным путем.

Однако ни один доктор не мог дать гарантию абсолютной эффективности подобных операций.

Отец не смог пережить этого потрясения и безвременно скончался, оставив вдову-домохозяйку, двадцатилетнюю дочь и шестилетнего сына-инвалида.

Черное горе, которое они, обнявшись, пытались выплакать вместе, не смогло заслонить от Наташи сознание того, что она вдруг стала старшей в семье. И, половину ночи проплакав вместе с матерью, она все же засыпала, чтобы утром идти, хлопотать, устраивать похороны, добывать деньги для семьи, в которой осталось двое маленьких и беспомощных — брат и мать. Тогда-то она впервые столкнулась с необъяснимой странностью, в тот раз лишь косвенно обеспокоившей Наташу, но впоследствии ставшей источником многих удивительных, а иногда и пугающих явлений в ее жизни.

Получая деньги в Сбербанке, она заявила всю оставшуюся на книжке сумму полностью, чтобы ликвидировать документ. Поступлений ждать было неоткуда, а то, что Наташа зарабатывала рисунками, сразу же растворялось в семейном бюджете. Однако миловидная девушка, произведя какие-то манипуляции с компьютером и Наташиной книжкой, вернула ее. В книжке, в графе «приход», стояла очень значительная сумма. Но более всего удивило Наталью то обстоятельство, что дата поступления денег совпадала с одним из последних дней жизни отца. Измученный болезнью, оглушенный наркотиками, он в те дни не мог уже вникать ни во что.

Немало удивленная, Наташа все же решила не говорить ничего матери. Вряд ли Тонечка знала, что от их с Николаем Ильичом солидных сбережений не осталось ничего, и Наташа не хотела лишний раз травмировать мать.

А появление неожиданной и столь щедрой помощи она объяснила себе какими-нибудь отцовыми гонорарами, которые где-то задержались и пришли только сейчас. То, что деньги оказались на ее счету, который открыл для любимой дочери Николай Ильич, когда ей исполнилось шестнадцать, и с тех пор аккуратно, с каждого гонорара, откладывал для нее деньги на свадьбу или на черный день (вот он и наступил!), она объяснила себе возможностью каких-то новых операций с наследством, благо законов этих, как и порядка получения наследства, Наташа не знала совершенно.

Бронислав Бенедиктович, или Бронбеус, как прозвали его семинаристы за то, что к слову, например, коммунизм он неизменно прибавлял насмешливое окончание «ус», молча, скорбно подписал Наташино заявление об академическом отпуске на полгода и предложил Наташе поработать лаборанткой. Наташа, учтиво поблагодарив, отказалась: на зарплату лаборантки семью не вытянешь. Да и на отпуск Наташа решилась по той причине, что пришел к ней Стасик, в недавнем прошлом Наташин однокурсник, отчисленный из института за то, что, кроме умения быстро продавать шедевры студентов и других бедствующих художников за приличные комиссионные, других талантов у него не обнаружилось, и предложил новый вид сотрудничества.

Стасик с самого первого курса, разглядев в Наташе рабочую лошадку и мастера, картинки которого будут продаваться всегда, не выпускал ее из цепких лап. Она приносила ему большую часть доходов, потому что умела писать именно так, как это нравится иностранцам.

Стасик продавал Наташины этюды, натюрморты, пейзажи, жанровые портреты не за те деньги, которыми он расплачивался с Наташей, а за крепкую валюту в зелененьких. Наташа об этом не знала, а если иногда и приходила ей в голову мысль разобраться со Стасиком, то никогда эта мысль не доходила до логического воплощения.

— Ну что, старуха, теперь у тебя трудная жизнь началась, — вместо приветствия с порога заявил Стасик и ехидно подмигнул, — что-то я рядом с тобой не вижу крепкого плеча.

Стасик был нескладным долговязым пареньком, с лицом, изрытым оспой, а недостаток мужской красоты компенсировал нагловатостью. Этот дружески развязный тон он усвоил вскоре после знакомства с Наташей, когда на первой совместной вечеринке первого курса попытался приобнять ее, потискать, что называется — «склеить». Наташа и отличалась-то как раз своей независимостью, стремлением держаться особняком. Этому способствовали и внешность ее какая-то экзотическая, и ореол профессорской дочери, и то, что в свои семнадцать она уже имела официального жениха, воспринимая это как нечто само собой разумеющееся, как будто абсолютно у всех девочек в мире обязательно есть жених, которому их предназначали с колыбели.

Стасик, по причине авантюрности своего характера, не принял этого во внимание, за что и получил оплеуху на глазах у всех однокурсников. Оплеуха была сильной, но бесстрастной, не злой, для порядка, а Стасик был не обидчив.

— Ну, ты молодец! Держись меня, старуха, не пропадешь! — сказал он, потирая покрасневшее ухо, и с тех пор, видимо, решил, что с Наташей выгодно дружить.

Однако в отношении Наташиного жениха Андрея он держался ироничного и какого-то интимно-развязного тона, мол, все знаю, не выдам, не дрейфь, но сама же понимаешь: что он против меня, я и помочь могу, и заработать устрою, а он — так, жених…