Под звездным флагом Персея - [91]

— Я хотел бы переговорить с начальником экспедиции Океанографического института, — обратился ко мне старший.

— Я к вашим услугам.

Посетитель смотрел на меня как-то недоуменно.

— Простите, а как ваша фамилия? — спросил он.

Я ответил.

— Вот мне и говорили, что надо переговорить с Васнецовым.

Через некоторое время, прервав деловой разговор, мой пожилой собеседник сказал:

— Я слышал, что моряки любят подшутить над сухопутными, и, признаться, все время думал, что нас разыгрывают. Сначала матрос предложил лезть к вам в топку котла, потом появились вы, весь в саже, как кочегар. А умывшись, предстали совсем молодым человеком (тогда мне было всего 29 лет, но выглядел я моложе). Мне представлялось, что начальником экспедиции ГОИНа должен быть солидный пожилой человек с бородой (сам-то он был пожилым, но без бороды). Оказывается, все происходит всерьез и никто не думает над нами подшучивать, — заключил мой собеседник.

«Персей» 22 марта вышел в очередную, двадцать четвертую, экспедицию. Однако начать работы в Норвежском желобе и на Рыбачьей возвышенности удалось лишь в полдень 27 марта. 28 марта обследовали северный склон Нордкапской возвышенности, а 29-го вынуждены были лечь в дрейф.

Работать с тралом было невозможно, и мы пошли гидрологическим разрезом от Нордкапа на остров Медвежий, после чего намеревались поискать скопления рыбы на Медвежинской возвышенности. Однако снова пришлось штормовать носом на волну. Чтобы не терять времени зря, мы воспользовались попутным ветром и сделали ледовую разведку на север от острова Медвежьего. Нё встретив льдов до 75° 10′ с. ш., в которые рассчитывали зайти и переждать непогоду, мы вынуждены были повернуть к острову и укрыться под его берегом.

С 2 по 7 апреля погода позволила с грехом пополам выполнить обследование склонов возвышенности, причем на западном были найдены промысловые скопления рыбы.

7 апреля жестокий шторм загнал нас в южную бухту острова Медвежьего. На другой день ветер немного стих, и мы начали работы на южном склоне Медвежинской возвышенности, но не успели сделать одну станцию, как снова начался шторм, продолжавшийся до 10 апреля.

Запасы угля быстро иссякли, и мы, проделав гидрологический разрез от острова Медвежьего на Варде, повернули домой. Прибыли в Мурманск 14 апреля. За рейс было пройдено 1200 миль и выполнено 43 станции. В этом плавании мы открыли и рекогносцировочно обследовали совершенно новые промысловые районы к северу и западу от острова Медвежьего.

Штормы трепали нас в этом весеннем плавании ничуть не меньше, чем в феврале. Морозы достигали —14°, судно и в апреле обмерзало льдом.

На «Персее» особое внимание уделяли точности определения координат станций, и корабль для этой цели был оснащен по тем временам очень хорошо. Штурманский состав пользовался малейшей возможностью для обсерваций. Капитаны «Персея», и П. И. Бурков, и И. Н. Замяткин, в мореходной астрономии были непревзойденными специалистами. Высокие требования предъявлялись и к штурманам. Для молодых людей на «Персее» имелись все условия хорошо натренироваться в астрономических определениях, поэтому учащиеся мореходных училищ и стремились проходить на нем практику. Если у штурманов не было «вкуса» к астрономии, то они не задерживались на корабле.

Очень большое внимание всегда уделялось и частым промерам глубин, особенно в малоисследованных районах.

Счислимые координаты станций и точек промеров всегда корректировались методом обратной прокладки. К 1930 году в институте накопился большой материал по промерам Баренцева и Карского морей. Этими данными, основанными на надежном определении координат точек, можно было уточнять промеры, нанесенные на карты.

Пришло время использовать весь обширный материал по промерам глубин.

Созданный в институте специальный картографический отдел, руководимый Н. Н. Зубовым, совместно с Гидрографическим управлением ВМФ к концу 1930 года выпустил в свет карту Баренцева и Карского морей. На основе большого и разносезонного гидрологического материала, обработанного динамическим методом Николаем Николаевичем Зубовым, была представлена уточненная система постоянных течений Баренцева моря[6]. Достаточно хорошо были уже изучены грунты и донная фауна беспозвоночных — пища тресковых рыб. Теперь можно было установить связи между условиями среды и подходом тресковых стад. В 1931 году уже представилась возможность дать теоретические обоснования для правильной организации поисков новых промысловых районов и дальнейшего их изучения. Эти обоснования в деятельности ГОИНа и северного тралового флота в те времена сыграли очень большую роль, которая теперь уже совсем забыта. Кроме того, эта теория дает наглядное представление об использовании океанографических знаний в рыбном промысле, о непосредственной связи океанографии с практикой. Основы этой теории были заложены более 40 лет тому назад, о чем теперь тоже совершенно забыли.

Наши взгляды сводились тогда к следующему. Тресковые рыбы — не постоянные обитатели Баренцева моря, они приходят из Атлантического океана отдельными стадами. Различные стада формируют рыбы, отличающиеся определенными расовыми разновидностями. В Баренцевом море различные стада расходятся по «излюбленным» районам, в различные сезоны по разным, кормятся там и постепенно уже не косяками, а рассеянно откочевывают на запад, в Атлантику.