Под звездным флагом Персея - [93]

Однажды на Канинской банке за нами увязался какой-то иностранец. Его надстройки и труба с черной верхушкой были окрашены в нелепый розовый цвет. Этот, как мы его назвали, «розовый» вслед за нами повторял наши станции. Не успели мы достаточно точно установить зону распространения рыбы на Гусиной банке, как появился «розовый».

Как быть? Сложный шифр не поможет. Ведь повторяя наши станции, он тоже наткнется на «нашу» рыбу. В полном смысле нашу, потому что до нас никто и не пытался тралить в этих местах.

Мы нашли выход, разработав операцию под кодовым названием «заводить слепого на бревна». На глубине меньше 120-150 метров — мы уже установили, что рыбы здесь почти нет, а грунт сильно каменистый — мы стали один за другим пускать тралы, но не глубоко, не до дна. Походив так разными курсами и создав впечатление активного траления, мы поворачивались к «розовому» так, чтобы ему не был виден пустой трал, а сами в бинокль незаметно наблюдали за ним. Потралив на глубинах меньше 100 метров, иностранец надолго лег в дрейф — по-видимому, так порвал трал, что пришлось его заменять. Мы же благополучно и, по всем признакам, успешно продолжали «тралить»… Эта операция возымела успех: меньше чем через сутки огни «розового» скрылись за горизонтом. А мы смогли спокойно продолжать наши работы.

На западном и северном склонах возвышенности треска была найдена в огромном количестве, причем очень крупная — отдельные экземпляры достигали более метра в длину. Она строго придерживалась зоны глубин 170-240 метров и придонных температур 3-3,5°.

Открытие столь богатого и совершенно нового промыслового района нам посчастливилось сделать впервые, поэтому, кроме обычного донесения о ходе работ, я сообщил, что необходимо направить к нам промысловые траулеры.

Так как мы не успевали разбирать пойманную рыбу (метить, измерять, определять половозрелость, брать чешую, отолиты, желудки и т. д.) и боялись, что корабль отнесет от места максимальных уловов, то решили отдать якорь на ваере при глубине 165 метров.

2 декабря пришло сообщение, что траулеры вышли и первым прибудет «Коминтерн». Связались с ним по радио. Навигационная квалификация штурманов тралового флота в те годы была не очень высокой, опытных судоводителей не хватало, поэтому, опасаясь, что «Коминтерн» нас не найдет, решили остаться на якоре до его прибытия. Кроме того, он просил подавать ему радиопеленги.

К вечеру погода стала ухудшаться, ветер усилился до 7 баллов, волнение — почти до 6.

Ночью 3 декабря на горизонте показались огни «Коминтерна». Утром, не дойдя до нас несколько миль, он начал тралить на малых глубинах, где рыбы не было и где можно изорвать трал. Вызывали его по радио, чтобы предупредить, но он не отвечал. Окончив траление, он вылез в эфир и сообщил в Мурманск: «Пришел на место, указанное „Персеем", рыбы не оказалось, порвал трал». Каково нам было это слышать!

Наш радист сумел вклиниться в разговор и передать мою радиограмму и в Мурманск и «Коминтерну», что он ловит не там, где нужно, указал, где и на каких глубинах держится рыба, и предложил подойти ближе к нам. Он подошел ближе, и первый же трал принес несколько тонн крупной трески.

К вечеру 3 декабря волнение усилилось до 7 баллов. Несмотря на внимательное наблюдение и ослабление стопора лебедки, ваер лопнул, когда судно рванулось на волне. Лопнул со звуком, подобным выстрелу из малокалиберной пушки, и судно развернуло лагом к волне. Мы потеряли становой якорь и более 160 метров троса.

Гусиную банку мы обследовали еще в течение 10 дней. Здесь находился уже почти весь действующий траловый флот, бравший колоссальные уловы.

До возвращения в Мурманск (10 декабря) погода так и не улучшилась.

За открытие промысловой Гусиной банки экипажу «Персея» была объявлена благодарность приказом по Севгосрыбтресту, кроме того, он был премирован ордерами на промтовары. В частности, я получил ордер на брюки, в которых очень нуждался, и на галоши, о которых давно мечтал.

Экспедиция в северо-восточную часть Баренцева моря, когда была открыта Гусиная банка, долгое время потом именовавшаяся «местом „Персея"», оказалась, пожалуй, одной из самых удачных в научно-промысловом отношении.

Примерно в те же районы была предпринята экспедиция 8-31 мая 1931 года для изучения гидрологической обстановки и распределения рыбы в весенний сезон.

Несмотря на то что стояла весна, погода была хуже, чем в декабре: почти непрерывно штормило, не прекращались снегопады и морозы; состояние неба не позволяло делать обсервации, счисление не могло быть удовлетворительным. Плавание было отчаянно трудным.

В довершение бед разболталось крепление сектора руля. Трудно стало вести корабль по курсу и держать в руках штурвал. При одиннадцатибалльном шторме пришлось возвращаться из рейса, искать укрытия в Йоканге и ремонтироваться своими силами. Пока мы двое суток возились с рулевым управлением, стояла чудесная, почти штилевая и ясная погода, но как только высунулись в море, снова заштормило. Однако нам удалось найти промысловые скопления рыбы, правда, не столь богатые, как в декабре.

В последующие годы основные научно-промысловые исследования проводились на новом большом траулере «Двина», переданном ГОИНу Севгосрыбтрестом. Работали на нем, сменяя друг друга, Андрей Дмитриевич Старостин и Николай Антонович Маслов. Капитаном плавал Александр Александрович Егоров.