Под звездами - [9]

Проходит совсем немного времени, и мы видим, как чудо жизни разворачивается перед нашими глазами. Рози — боец. Пегая лошадь тужится и тужится безо всяких жалоб. И менее чем через полчаса рядом с мамой появляется красивый каштановый жеребенок.

Мама и Эмили вытирают слезы, при виде того, как мать вычищает своего жеребенка. Рози хорошо заботится о своем ребенке, и я чувствую себя гордым папой. Последней лошадью, которую я видел рожденной в этой конюшне, была сама Рози. Это было через два месяца после ухода Эмили. Помню, мне было так грустно, что Эмили не было рядом. Разочарование быстро переросло в гнев, и я отказался находиться рядом с Рози в первые нескольких месяцев ее жизни. Но эта лошадь упрямая. Она заставила меня полюбить ее, хотя я и не хотел.

Я наблюдаю за Эмили, пока она делает тысячу снимков матери и жеребенка. Я не смогу перестать любить ее. Даже если попытаюсь, даже если она сбежит и выйдет замуж за Маркуса. Я буду любить Эмили Уайт до самой смерти.

Маленький жеребенок решает, что пришло время встать. С небольшим усилием ему удается подтянуться. Кажется, что он стоит на льду. Его ноги раздвинуты так далеко, что не похоже, будто они смогут его удержать. Хорошая новость заключается в том, что он упрям, как и его мать, и после некоторых колебаний жеребенок делает свои первые шаги.

Мама и Эмили плачут. Снова.

Мы с папой убираемся в кабинке, а мама и Лиам забирают Эмили домой. Самое лучшее качество в моем отце — он не любопытен. Он мог спросить меня про Эмили, но знал, что я не могу говорить об этом. Когда мы заканчиваем, он хлопает меня по спине и говорит:

— Она выглядит по-другому, но она все еще наша Эмили.

Я киваю, и он оставляет меня одного, чтобы пожелать спокойной ночи моей лошади и ее новорожденному.

— Пожелай мне удачи, Рози. Это та девушка, о которой я тебе рассказывал. Ну, знаешь, та, которая разбила мне сердце. — В этом нет никаких сомнений. Эмили разбила его на миллион крошечных кусочков. Пришло время выяснить, почему.

Я возвращаюсь на ферму и нахожу Эмили одну на огромном крыльце родительского дома. Она склонилась над перилами и фотографирует небо. Я смотрю на море звезд и думаю о том, что же она ищет там наверху. Я знаю, что первый год загадывал желание на каждую из этих чертовых штук, и это не вернуло ее. До сих пор.

Я поднимаюсь по лестнице и присоединяюсь к ней на крыльце.

— Я не думаю, что ты — его девушка. — Я не знаю, откуда это взялось.

Она опускает руки, и тихо вздыхает. Ее лицо полно грусти, и я чувствую, что я этому причина.

— Наверно, я ничья девушка, да? — Она поворачивается к небу и прячется за этой проклятой камерой.

Что, черт возьми, это значит? Она моя девушка. Она принадлежит мне. Мне. Разве она не понимает? Я прижимаюсь спиной к перилам, упираясь локтями сверху. Хотел бы я знать, как с ней разговаривать. Я знаю только, как любить ее. Когда мы были вместе, и мне нужно было, чтобы она знала о моей любви, я просто целовал ее. Я показывал ей. Невозможность сделать это сейчас убивает меня.

Она делает миллион снимков звезд, и мне становится любопытно.

— Влюбилась в звезды, да? — Так говорит мне Лиам, когда я слишком долго смотрю в одном направлении. Я чувствую себя ребенком, как только слова покидают мой рот.

Эмили опускает камеру и улыбается. Но это все равно грустная улыбка.

— Я не вижу звезды в Нью-Йорке. Это просто невозможно. — Она смотрит на меня, но быстро отворачивается, чтобы положить камеру в футляр.

— Вообще?

Она качает головой.

— Нет. Но это даже к лучшему. Звезды напоминают мне о тебе, так что легче было их не видеть.

Это больно. Боль в животе поднимается к груди. Это острая, пронзительная боль.

— Прости, что я заставляю тебя сожалеть.

Эмили резко разворачивается ко мне.

— Что?

— Ты поэтому не хочешь смотреть на то, что напоминает тебе обо мне, верно?

— Звезды не заставляют меня сожалеть. — Я вижу искренность в ее глазах, даже несмотря на темноту. — Ты — не сожаление.

Я отталкиваюсь от перил, но сохраняю пространство между нами.

— Тогда кто же я?

Она задумывается. Я вижу, как она воюет с самой собой из-за того, что же сказать. Я пытаюсь дышать, но пока она не ответит, не уверен, что смогу.

— Ты, как возвращение домой.

Я резко выдыхаю. Теперь очередь моего сердца заикаться. Я бы отдал все, чтобы быть ее домом. Она моя. Без нее ничего нет. Я чувствую, что кричу на нее, пока не слышу, как она на самом деле нарушает тишину.

— Как там говорится? Ты не можешь вернуться домой или что-то подобное. — Она качает головой и поворачивается ко мне спиной.

Я проклинаю себя и свой дурацкий рот.

«Просто скажи это. Скажи ей».

Глава 7 Джексон

Краем глаза я вижу, как двигается занавеска в окне гостиной. В этом доме слишком много любопытных глаз и ушей. Я не могу сделать это здесь.

— Пойдем со мной, — говорю я, взяв ее за руку. Она застывает на секунду, но следует за мной к машине. — Мы не можем сделать это здесь, — объясняю я, открывая для нее дверь. Она забирается внутрь, а я иду к водительской стороне.

Почему это должно быть так трудно? Признание: «Я люблю тебя» звучит неплохо в моей голове, так почему я не могу заставить слова покинуть мой рот?