Под знаком кометы - [93]

До конца октября основные строительные работы были завершены: объекты подвели под крышу, окна застеклили, а внутри начались отделочные работы. Стройка двигалась по опережающему графику, поэтому осенью 1907 года в дополнение к 28-дюймовому телескопу-рефлектору (диаметр зеркала 700 миллиметров) у Карла Цейса заказали приборы для фотографической охоты за небесными скитальцами: астрограф-рефрактор с диаметром линзы 400 миллиметров и камеру Шмидта с диаметром зеркала 440 миллиметров. Оба дополнительных прибора использовали стеклянные фотопластинки тринадцать на тринадцать сантиметров. Также были заказаны механизмы, точные, как швейцарские часы, которые все время, пока идет экспозиция, проворачивали бы астрономические приборы в соответствии с суточным вращением небесных сфер.

Кто-то из пришельцев из будущего, достаточно осведомленный в астрономии, подсказал академику Баклунду, что ловить мелкие космические тела с низкой отражающей способностью лучше всего фотографическим способом. В книгах по астрономии нашлась и соответствующая техническая информация, позволившая правильно составить описание заказанного прибора, ибо до изобретения камеры Шмида «естественным» путем оставалось еще чуть менее четверти века. На фирме «Карл Цейс», прочитав техническую документацию на данный девайс, пришли в необычайное возбуждение и тут же начали переговоры о приобретении лицензии, ибо подобный прибор могла захотеть себе любая астрономическая обсерватория, включая Потсдамскую, Иенскую и Гамбургскую в самой Германии. Астрофотография, когда наблюдатель не корпит ночи напролет у телескопа, а только задает условия съемки и вовремя меняет пластинки, в начале двадцатого века стремительно входила в моду.

Канцлер Одинцов и императрица Ольга предпочли бы заказать данные астрономические приборы какой-нибудь российской фирме, но производство оптических приборов находилось только в самой начальной стадии, и соответствующее подразделение АОЗТ «Белый медведь» (аналог фирмы ЛОМО), грубо говоря, еще пищало в пеленках. Приходите лет через пять, а еще лучше через семь, а пока предел возможности собственного производства – это линзы для очков, полевые бинокли, стереотрубы, артиллерийские дальномеры, а также микроскопы и телескопы любительского класса для оборудования соответствующих кабинетов гимназий и реальных училищ. За переодевающейся соседкой через окошко в такой телескоп подсмотреть можно, а вот открыть на небе что-то серьезное – уже нет. Но и этот результат за три года – уже немало. Алла Лисовая, с силой атомного буксира движущая в России технический прогресс, удостоилась графского титула именно за это, а не за то, что каждую ночь ложится в постель к бывшему императору.

В конце марта 1908 года заказанное в Германии высокоточное оборудование по железной дороге стало прибывать на станцию Ахалцихе, откуда его на подрессоренных повозках (не дай Бог лишний раз тряхнуть) доставляли в Аббас-Туман, к нижней станции грузовой канатной дороги. Там его со всей предосторожностью грузили в вагоны и отправляли вверх по склону до самой обсерватории, где прикомандированные немецкие специалисты занимались монтажом и юстировкой. Так уж был госпожой Лисовой составлен контракт, что полностью исполненным он мог считаться с того момента, когда к работоспособности оборудования не останется претензий. Опытная эксплуатация астрономического оборудования началась в последних числах апреля, совпавших с началом новолуния, когда вероятное направление подхода космического пришельца к земле было свободно от ослепляющего воздействия лунного света. Такое благоприятное время продолжалось только несколько дней, потом, по мере роста фазы Луны, условия для наблюдения стали ухудшаться. Угол между плоскостями эклиптики[34], в которой движется приближающийся астероид, и лунной орбиты составляет всего пять градусов. Какой бы идеально прозрачной и спокойной ни была атмосфера в окрестностях Аббастуманской обсерватории, в период полнолуния рассеянный лунный свет ощутимо мешает наблюдениям, особенно в случае поиска небольших и малозаметных объектов.

В первый благоприятный период не обнаружилось ничего подозрительного, удалось только проверить работоспособность оборудования и подписать с немецкими спецами акт приемки оборудования в рабочую эксплуатацию. Да и не искал тогда никто ничего особенного, ибо заведующий новопостроенной обсерваторией профессор Иванов был в полном неведении о тайной подоплеке неожиданной императорской щедрости. Обычно средства в несчетном количестве вливались по двум направлениям: на военное ведомство и морской флот и на улучшение жизни простонародья, его образование и медицинское обеспечение. А тут несчетные миллионы рублей на чистую науку – астрономию.

Но как только немецкие инженеры и техники убыли в родной фатерлянд, даже не подозревая о конечном назначении размещенного оборудования, императорский фельдъегерь привез профессору Иванову пакет, запечатанный сургучными орлеными печатями – личное послание Ея Императорского Величества Ольги Александровны с приложенным к нему письмо академика Баклунда, который в Петербурге занимался вопросом возможного Тунгусского дива в теоретической плоскости. И тут всем стало ясно все – вплоть до леденящего холодка между лопаток. Или грудь в крестах, или голова в кустах… Хотя последнее – вряд ли. И специалистов в обсерваторию подобрали самых лучших из молодых, под стать директору, и смертной казни в Российской империи уже давненько не практиковалось.