Под знаком кометы - [92]

– Поддерживаю, – сказала императрица Ольга, которая через долгую беседу с кузиной Викторией и внушила британскому королю столь позитивную программу. – При этом высвободившиеся от содержания вооруженных сил и бездельников-дипломатов средства следует направить на благоустройство ваше Милой Франции, прокладку дорог, постройку школ и больниц и прямую поддержку беднейших слоев населения. Строить, скажу я вам, это лучше, чем воевать. А ты что скажешь, дядюшка Вилли?

– Если Франция не будет угрожать Германии реваншем, – подкрутил ус кайзер Вильгельм, – то и Германия не будет относиться к Франции как к врагу, которого неизбежно придется втоптать в землю. Более того, если в мире обозначится какая-нибудь угроза для лягушатников, ха-ха-ха, то мы, оберегая мирный сон французских буржуа, будем готовы выступить на защиту общеевропейских интересов конно, людно и оружно. Только у меня есть еще одно условие. Во Франции должна быть полностью разрешена пропаганда традиционных ценностей, а все это ваше «свобода, равенство, братство и любовь без обязательств» должно пребывать под жестоким, но негласным запретом. В противном случае Господь выберет камень потяжелее и шарахнет по вашему Парижу с такой ненавистью, что на фоне получившегося фейерверка померкнет гибель Помпеи.

– Дядя Вилли! – с укоризной воскликнула императрица Ольга. – Не пугайте страусов – пол бетонный…

– Ах да, Хельга… – пробормотал кайзер Вильгельм, – виноват, исправлюсь. Впрочем, ничего иного к своей речи я добавить не могу, а потому умолкаю.

– Итак, месье Бриан, – после некоторой паузы произнесла русская императрица, – надеюсь, вы поняли наши условия продолжения вашего существования? Если вы с нами согласны, то так прямо и скажите, и тогда мы перейдем к праздничному банкету. Если же нет, то поезжайте в свой Париж и ждите там окончательного решения французского вопроса. Нацию вашу мы истреблять не будем, это совершенно исключено, а вот государство зачистим до белых костей. И тогда не обижайтесь, если присутствующие здесь монархи станут решать, как жить и во что верить будущим поколениям французов. За все следует платить, и за пьяные выходки месье Клемансо тоже.

– Госпожа Ольга… – проблеял растерянный Аристид Бриан, – я не имею возможности единолично принять такое решение… Национальное собрание может меня не одобрить, и тогда…

– Ладно, месье Бриан, я вас поняла, – махнула рукой Ольга. – Вам выдадут бумагу на чистом французском языке и отпустят восвояси. Если ваше Национальное собрание в срок до первого мая ее ратифицирует, то у вас настанет одна жизнь, а если не ратифицирует, то совсем другая. И не кляните потом свою судьбу, если что-то пойдет не так. Это Господь добр к разным негодяям, зато мы, монархи – злые и недоверчивые. Dixi! Я так сказала!

– Поддерживаю тебя, Хельга, лучше и не скажешь, – подкрутил ус германский кайзер. – Да будет так, как ты сказала!

– И я тоже поддерживаю, – произнес британский король. – Тут кто-то говорил о банкете? Люблю повеселиться – а особенно поесть!

Часть 36 (вместо Эпилога) Гибель Вавилона

5 июня 1908 года, три часа пополудни, Российская империя, Тифлисская губерния, Ахалцихский уезд, Аббас-Туман, Высокогорная Астрономическая Обсерватория имени Великого князя Георгия Александровича.

Пока в мире политики крутились шестеренки, лязгала, чавкала и отплевывалась кровавыми огрызками военная машина Российской империи, тут, в горах Кавказа, все было тихо и благопристойно, даже несмотря на проходившие неподалеку Эрзерумскую и Ванскую наступательные операции русской армии. Впрочем, после того, как в Истамбуле несколько раз за короткое время сменились султаны и визири, а потом он и вовсе пал под ударами русской армии, турки на Кавказском направлении вовсе утратили представление о верховной власти. Из-за этого под давлением обстоятельств их и без того не очень организованная армия стала превращаться в скопище больших и малых банд, не имеющих даже подобия единого командования, ибо каждый паша (генерал) только себя мнил достойным стать новым султаном. А против этого человеческого стада во главе русской Кавказской армии выступали герои русско-японской войны фельдмаршал Линевич, и полные генералы Гриппенберг и Штакельберг. В поединке большой самоходной мясорубки и бараньего стада мясорубка побеждает всегда и без исключения, потому фронт, поначалу стремительно покатившийся на запад, вскоре рассыпался мелкой пылью, тем более что туркам в спины ударили армянские фидаины-повстанцы. И понеслось веселье, в нашей истории известное как война с басмачами.

Да, где-то гремели орудийные выстрелы и лилась человеческая кровь, но тут, в Аббас-Тумане, шла своим чередом тихая и благообразная жизнь. За год с лишним с начала строительства обсерватории утекло много воды в местных ручьях и речках (зачастую берущих начало в бьющих из-под земли минеральных источниках) и было сделано много дел. Сначала саперный батальон проложил дорогу-серпантин и одновременно канатную дорогу к тому месту на гребне горы Канобили, где собирались возводить строения и сооружения новой обсерватории – подальше от людского жилья и поближе к звездам. Создавая мемориальную обсерваторию памяти своего брата Георгия, императрица Ольга сразу решила не связывать себя наблюдательной башней профессора Глазенаппа, а подобрать самый лучший вариант. От будущей обсерватории до поселка Аббас-Туман по канатной дороге одна верста, а по серпантину – пять. Однако по канатке в вагончиках быстро и с комфортом можно возить только людей и не особо габаритное оборудования, а по серпантину, на архаичных арбах, запряженных серыми осликами – цемент, кирпич и тому подобное: тяжелое, терпеливое и небьющееся.