Под зелёным знаменем. Исламские радикалы в России и СНГ - [24]

Новый казикалон энергично взялся за реформы казиата, при нём в Духовное управление пришло много новых людей (как правило горных таджиков), многие из которых не только не имели ничего общего с официальным духовенством советских времён, но даже в недавнем прошлом были диссидентами, отсидевшими срок за религиозные убеждения (например, нынешний председатель Движения исламского возрождения Таджикистана Саид Абдулло Нури). Хотя ещё в 1990 г. на сессии Верховного Совета Таджикистана депутат Тураджонзода голосовал против легализации Исламской партии возрождения (ИПВ), уже с 1991 г. казиат и ИПВ были главными союзниками и, по сути, основной силой оппозиции. Союз казиата с Исламской партией возрождения Таджикистана — явление достаточно знаменательное. Люди, организовавшие Исламскую партию возрождения, в советское время были главными врагами практически сросшегося с коммунистическим руководством официального духовенства. Автор познакомился с лидерами Исламской партии возрождения в 1990 г., когда она существовала в полуподпольных условиях. Пожалуй, больше всего поражало то, как эти люди смогли избежать русского и советского влияния. Многие из лидеров партии (например, её председатель Мухаммадшариф Химатзода) практически не говорят по-русски, но зато владеют арабским языком. Большинство этих людей ходит в национальной одежде, их образ жизни мало отличим от того, какой вели таджики ещё до русской колонизации. Заместитель председателя партии Давлат Усмон рассказывал: «Один раз к нам пришла одетая в шорты американская журналистка. Мы искренне хотели помочь ей разобраться в ситуации, но её дикий наряд настолько смущал нас, что разговор так и не получился»^{88}.

Идеологически и организационно Исламская Партия Возрождения Таджикистана восходит к исламским группировкам, возникшим на территории Таджикистана и в регионах Средней Азии в 70-е гг. Тогда местная, да и центральная пресса скоропалительно окрестила членов этих группировок «ваххабитами», возможно, с подачи не совсем квалифицированных экспертов из Центра ^{89}. Как отмечают российские исследователи В.И. Бушков и Д.В. Микульский, существуют две версии возникновения исламских группировок, из которых впоследствии образовалась Исламская партия возрождения. Согласно первой, первоначальные группировки исламистов состояли из городских и, частично, сельских маргиналов — лиц, у которых традиционные связи с родовыми и квартальными общинами были существенно ослаблены. Это обстоятельство предопределило тот факт, что идеологические установки первых исламистских группировок были достаточно экстремистскими. Их руководители и рядовые члены выступали против исторически сложившейся в Таджикистане обрядности, объявив её еретической, а лиц, следующих ей — неистинными мусульманами. Тогдашние исламисты призывали к насильственному очищению мусульманской религии и возвращению её к «чистым» формам, которые, как они считали, существовали во времена пророка Мухаммеда и его преемников. Таким образом, исламисты 70-х по своему социальному статусу и идеологическим установкам были весьма близки к «классическим» мусульманским фундаменталистам дальнего зарубежья, идеология которых основывается на учении таких мусульманских мыслителей, как Сейид Кутб, Мухаммед аль-Банна и др. ^{90}.

Существует и иная версия относительно истории возникновения исламистских группировок. По этой версии ИПВ уходит своими корнями в молодежные группы, которые стали складываться в 60-70-е гг. вокруг действовавших под видом чайхан подпольных исламских школ, получивших распространение в Кулябской и Курган-Тюбинской областях в зонах проживания переселенцев из Каратегина. Преподавали в этих подпольных школах старейшины ишанских (суфийских) родов. Ишаны, якобы, регулярно приезжали в тот или иной кишлак, собирали мальчиков и подростков и в течение нескольких недель интенсивно обучали их арабскому языку, Корану и хадисам. Всё это происходило под сенью портретов членов Политбюро, украшавших интерьеры чайхан. Обучение велось настолько интенсивно, что, возвращаясь в обычную советскую школу, некоторые мальчики даже кириллицей писали по-таджикски справа налево, и всем становилось ясно, что тот или иной подросток побывал у ишанов^{91}.

Как отмечают те же Бушков и Микульский, обе эти версии не исключают, а взаимодополняют друг друга. Два эти течения могли какое-то время существовать независимо друг от друга, а затем слиться. Однако в целом ИПВ придерживалось всё-таки суфийского течения в исламе. Так основу руководящего слоя Исламской партии возрождения Таджикистана составляют выходцы из знатного среднеазиатского сословия ишанов — руководителей суфийских мистических орденов-братств (преимущественно тариката кадирийа — И. Р.). «Со времён русского завоевания Средней Азии именно выходцы из ишанского сословия составляли основу тех общественных сил, которые выступали против распространения одного из вариантов западной культуры — русской, противились каким-либо общественным изменениям», отмечают исследователи Бушков и Микульский ^{92}. Интересно, что ещё в начале XX в. Д.Н. Лагофет давал такую оценку этому сословию: «они представляют собою хорошо организованную силу, с которой придётся рано или поздно столкнуться Русскому правительству в Бухарском ханстве, тем более, что в общей массе своей все руководители членов обществ Ишаны и Пиры, ко всему русскому относятся крайне враждебно, имея огромное тяготение к мусульманским соседним государствам»