Под властью зверя - [51]
Самым крупным представителем культуры малого народа был писатель-космополит и воинствующий русофоб А.М.Горький. С юношеских лет привыкший к бродяжничеству и общению с маргинальными слоями российского общества, не понаслышке знакомый с жизнью притонов и ночлежек, этот литератор стал основоположником «романтики» люмпен-пролетарских слоев населения, презиравших простого трудового человека (особенно крестьянина). С ранних лет своего «творчества» закосневший в невежественном представлении о русском народе «буревестник революции» постоянно проводит мысль о неразрешимом противоречии между городом (прогрессом) и деревней (темнотой и невежеством) и предрекает, что «крестьянская Русь» уничтожит город и «возьмет власть в свои руки» и «продаст всю Россию заморскому купцу», убеждая:
«Всенепременно продаст. Для него (мужика) Россия никогда не существовала как государство. Почему же не продать? Он знал свою деревню, пожалуй, свою волость, в наилучшем случае — свой уезд. Что такое для него Урал, Донецк, Кавказ, Карелия, Сибирь? Пустые слова».[197]
Абсолютное непонимание русского крестьянина переплеталось у Горького с патологической ненавистью к нему: «А возвращаясь к деревне, — писал он И.Вольнову, — скажу вам: да погибнет она так или эдак, не нужно ее никому, и сама она себе не нужна».[198]
Реально же продавал Россию заморским купцам сам Горький. Через круг его близких друзей шла продажа за границу русских культурных ценностей. Не протестовал он и против продажи русского хлеба за границу, когда вся Россия голодала.
В мае 1928 года М.Горький вернулся в СССР, где встретил торжественный прием. Большевистское правительство подарило ему особняк Рябушинских, в котором сохранялись нетронутыми паркет, ковры, зеркала, картины, позолота, роскошная мебель. Жалованье ему положили миллион в год, огромную по тем временам сумму. Кроме всего этого в Подмосковье во владение Горького был передан загородный дворец, после смерти «буревестника» ставший одной из главных правительственных резиденций. Гонорары «пролетарскому писателю» выплачивали в валюте.[199]
В июне 1929 года М.Горький посетил Соловецкий концентрационный лагерь, где были собраны многие русские интеллигенты, находившиеся там только за свои личные убеждения. Ему разрешили посещать все части острова, беседовать с любым из заключенных. Он выслушал множество жалоб и просьб, сочувствовал, обещал помочь, а приехав никому не помог и, более того, написал статью в «Известиях», восхвалявшую систему большевистского рабства, созданную на Соловках для русских людей. Другим классиком псевдокультуры малого народа стал В.Маяковский. Этот певец большевистской республики и ЧеКа кичился своим космополитизмом. Идеал для него — мир «без Россий, без Латвий», всеобщий интернационал. Понятие Родины для Маяковского не существует, более того, он ненавидит ее. В своей автобиографии поэт-космополит декларирует, что еще в юности «возненавидел все древнее, все церковное, все славянское».[200]
Духовно изломанный и нравственно деформированный, Маяковский представлял собой истинного большевика, социально опасное существо, способное ради выдуманной идеи на любое преступление. И как каждый лишенный духовности человек Маяковский был в душе пошляк и подлец. Об этом свидетельствуют его сальные шуточки на эстраде. Весьма характерна его поэтическая реакция на уход возлюбленной. Если русскому духу отвечало пушкинское «как дай вам Бог…», то поэту малого народа Маяковскому — мысль об изуверской мести за свои страдания совсем другой женщине: «Дайте любую красивую, юную, — душу не растрачу, изнасилую, и в сердце насмешку плюну ей!» (стихотворение «Ко всему»).
Многие видные литераторы малого народа соревновались друг с другом кто напишет большую пакость о народном укладе жизни, крестьянской культуре труда и быта.
«Мы, пролетарские поэты…. объявляем жесточайшую войну кулацким идеологам «Расеюшки— Руси» (Клюеву и Клычкову. — О.П.)», заявлял А.Безыменский.
Мужику в нынешнее время цена — грош, глумился над крестьянством Демьян Бедный. «Я не певец мужицкого труда, — витийствовал он, — не стану ему делать рекламу. Пора с него снять амальгаму, фальшивую позолоту, махнуть рукой на такую работу! Не работа — беда…»
«Пусть это оскорбительно, — поймите. Есть блуд труда, и он у нас в крови», — писал поэт О.Мандельштам в 1931 году.
красной нитью через литературу малого народа 20-х годов, как и в годы революции, проходит «романтика антирусского погрома», безудержное восхваление идеалов и радостей большевистских палачей. Образцом для подражания — чекист, вся его деятельность представляется как своего рода «священнодействие» эпохи.
