Под властью зверя - [3]

Один умный писатель по государственным вопросам (Макиавелли. — О.П.) справедливо сказал, что, если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый кратчайший срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут.

Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его. самую кампанию проведения этого плана я представляю себе следующим образом:

Официально выступить с каким-то ни было мероприятием должен только тов. Калинин, — никогда и ни в коем случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий. Посланная уже от имени Политбюро телеграмма о временной приостановке изъятий не должна быть отменена. Она нам выгодна, ибо посеет у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему удалось нас запугать (об этой секретной телеграмме, именно потому, что она секретная, противник, конечно, скоро узнает)… самого патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать, хотя он, несомненно, стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев. Относительно него надо дать секретную директиву Госполитупру, чтобы все связи этого деятеля были как можно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы, именно в данный момент. Обязать Дзержинского и Уншлихта лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно.

На съезде партии устроить секретное совещание всех или почти всех делегатов по этому вопросу совместно с главными работниками ГПУ, Н(ародного) К(омиссара) Ю(стиции) и Ревтрибунала. На этом совещании провести секретное решение съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть проведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь, и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать.

Для наблюдения за быстрейшим и успешнейшим проведением этих мер назначить тут же на съезде, т. е. на секретном его совещании, специальную комиссию при обязательном участии т. Троцкого и т. Калинина без всякой публикации об этой комиссии и с тем, чтобы подчинение ей всех операций было обеспечено и проводилось не от имени комиссии, а в общесоветском и общепартийном порядке. Назначить особо ответственных наилучших работников для проведения этой меры в наиболее богатых лаврах, монастырях и церквах…».[21]

Согласно указаниям Ленина, секретным «Особоуполномоченным Совнаркома по учету и сосредоточению ценностей» (а точнее конфискации ценностей Русской Церкви) Политбюро назначило Л.Троцкого. Помощником ему в этом деле стала жена Н.И.Троцкая, возглавлявшая в Наркомпросе отдел музеев и курировавшая культурно-художественные ценности по всей стране. В свои заместители по этой операции Троцкий взял Г.Д.Базилевича, его личного порученца по Реввоенсовету. 4 марта 1922 года Троцкая подписала инструкцию отдела музеев Наркомпроса «по ликвидации церковного имущества», согласно которой переплавке и уничтожению могли подвергаться предметы искусства, созданные после 1725 года.[22] И «работа» началась.

Во всех губерниях создаются «секретные руководящие комиссии» по изъятию ценностей, в которую обязательно входили секретарь губернского комитета РКП(б) либо зав. агитпропом, а также комиссар дивизии. Наряду с секретными комиссиями создавались официальные комиссии или столы при комитетах помощи голодающим для формальной приемки ценностей. В эти официальные комиссии рекомендовалось евреев не вводить, а формировать из них руководящие органы секретных комиссий.

В каждой губернии предлагалось провести неофициальную неделю агитации и предварительной организации по изъятию ценностей. В целях отвлечения внимания, агитации рекомендовалось «придавать характер, чуждый всякой борьбы с религией и церковью, а целиком направленный на помощь голодающим». Одновременно с этим давался совет «внести раскол в духовенство, поощряя при этом решительную инициативу и всячески помогая священникам-предателям, согласившимся поддерживать изъятие. В случае надобности предлагалось, «особенно если бы черносотенная агитация зашла слишком далеко», провести демонстрацию силы, организовать манифестации с участием военного гарнизона «при оружии» и с плакатами «Церковные ценности — для спасения жизни голодающих». Видных священнослужителей на первых порах рекомендовалось не трогать, но официально (под расписку) предупредить, что в случае сопротивления изъятию «они ответят первыми». Изъятие предлагалось начинать с церквей, в которых служили священники-предатели, сотрудничающие с ГПУ. Особое внимание следовало обратить на богатые городские церкви.[23]

Вакханалия беззаконных изъятий ценностей, принадлежавших Русской Православной Церкви, вызвала негодование всех истинно русских людей. Патриарх Тихон в специальном послании объявил, что «с точки зрения Церкви подобный акт является актом святотатства, и мы священным нашим долгом почли выяснить взгляд Церкви на этот акт, а также оповестить о сем верных чад наших. Мы допустили, ввиду чрезвычайности тяжких обстоятельств, возможность пожертвовать церковные предметы, неосвященные и не имеющие богослужебного употребления. Мы призываем верующих Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтобы эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды ближнего, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь страждущим братьям нашим. Но мы не можем одобрить изъятие из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, освященных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается ею, как святотатство, мирянин — отлучением от нее, священнослужитель — низвержением из сана».