Под властью пугала - [73]

— Как дела, Лёни?

— Все хорошо, господин Демир. А вы как живете?

Покраснев, Лёни протянул руку Шпресе. Она, в светлом платье, казалось такой чистой, а в каком же виде был он — обносившийся, грязный, небритый, обросший.

— Дома у тебя все в порядке, Лёни. Отец здоров. Не смог сейчас приехать — уехал в Дэлыньяс, но скоро тебя навестит.

— Тебе большой привет от Вандё, — сказала Шпреса. — Мы его взяли к себе, ты знаешь? Он в школу ходит. Видел бы ты, как обрадовался Агим!

— Как госпожа Рефия?

— Хорошо, передает тебе привет.

— А зачем отец поехал в Дэлыньяс?

Господин Демир удивился.

— Ты ничего не знаешь?

— Нет. А что случилось?

Учитель горестно покачал головой.

— Беда никогда не ходит одна, так-то, Лёни. Твоего отца выселили из деревни.

— Кто выселил?

— Бей. Ты же знаешь, земля ему принадлежит.

— Но выгонять-то за что? Нет такого права! — закричал Лёни.

— Какое тут право, сынок, оставь, — тихо проговорил учитель. — Ты об отце не беспокойся. Он опять устроился в кирпичную мастерскую, старое ремесло вспомнил, поселился у сестры в Дэлыньясе.

У Лёни потемнело в глазах от ярости, он застонал, сжав зубы.

— Не надо, Лёни, не расстраивайся, — утешал его учитель. — Ничего, все устроится. Мы тебе белье принесли. Отец тебе денег передал. — Он достал из кармана два доллара. — Бери!

Лёни опустил голову. Ему не верилось, что эти деньги от отца. Откуда они у него?

— Нет, господин Демир, деньги я не возьму.

— Бери, не будь ребенком.

— А от мамы тебе вот это. — Шпреса подала Лёни кулек. — Там курабье. Она для тебя испекла.

Лёни был растроган.

— Может, тебе что-нибудь нужно?

— Нет, ничего.

— Не стесняйся, ведь ты нам как сын.

— Нет, господин Демир, мне ничего не нужно.

— А постель ты получил? Мы ее передали через одного знакомого.

— Да получил, господин Демир. Прямо не знаю, как я смогу отблагодарить вас за все, что вы для меня делаете.

— Не говори так, и слушать не хочу.

Охранник выкрикнул:

— Свидание окончено. Все.

Заключенные и посетители стали прощаться.

Господин Демир узнал заключенного, который прощался со старухой в черном, удивленно окликнул его:

— И ты здесь, Хаки! Когда же тебя?

— Да уж месяца три.

— Тебя судили?

— Да, три года дали. Как Скэндер? Письма получаете?

— Давно уже не было.

Лёни стоял, кусая губы. Ведь он даже и не вспомнил о своем товарище.

— Летом Скэндер на каникулы не приезжал? — спросил он Шпресу.

— Нет, Лёни. Написал, что не приедет. Если бы приехал, то пришел бы сюда.

Снова раздался голос охранника:

— Заканчивайте.

— До свидания. Пиши нам.

— До свидания, Лёни, — сказала Шпреса.

— И держись. Будь мужчиной! — тихо проговорил учитель, протягивая руку сквозь прутья решетки.

Лёни, взяв сумку с бельем и кулек от госпожи Рефии, медленно пошел к себе в камеру.

Кто-то положил руку ему на плечо.

— Кем тебе доводится господин Демир?

Лёни повернулся, это был Хаки. Он его и раньше видел, только они ни разу не разговаривали. Хаки был политическим.

— Он друг отца.

— Скэндера знаешь?

— Мы со Скэндером — друзья с детства.

— Как тебя зовут?

— Лёни.

— Лёни…

— Лёни Штэмбари.

— А я Хаки, Хаки Дани. Хамди! — позвал он. — Иди познакомься, вот друг Скэндера.

— Да ну?

— Это Лёни Штэмбари.

— Очень приятно. Хамди Зека.

XVII

Шпреса возвратилась в институт с тяжелым сердцем. Попрощавшись с отцом, она вдруг почувствовала себя такой одинокой, ей стало очень тоскливо. Посещение тюрьмы оставило в душе горький осадок. Перед глазами все стояло осунувшееся, заросшее щетиной лицо Лёни, нестриженые, падающие на лоб волосы.

Даже встреча с подругами не развеяла ее уныния. Она немного оживилась только с Назиме. Та бросилась ей навстречу, обняла и пристально посмотрела на нее.

— Как ты изменилась, Шпреса!

— В чем же?

— Стала совсем другая! Такая серьезная, сосредоточенная. Тебе это идет, ты похорошела!

— Если б ты знала, Назиме, как мне было грустно этим летом. Целый год мечтала: наступит лето, приедет Скэндер, побываем в деревне. И что же? Скэндер не приехал, в деревне не побывали. Помнишь, я тебе рассказывала о своей подруге в деревне, которая утопилась?

— Помню, конечно.

— Ее брат в тюрьме. Мы к нему ходили с отцом. Я чуть не расплакалась, как его увидела. Он так похудел, бедный!

— А за что его посадили?

Шпреса все подробно рассказала.

— И сколько ему сидеть?

— Восемь лет.

— Какой ужас! Ты только подумай, Шпреса, что делают с народом! Кругом несправедливость и нищета!

Назиме все больше нравилась Шпресе, нравилась откровенность, с которой та говорила обо всем, что ее волновало.

Однажды весь институт всколыхнуло «радостное известие»: решено создать батальон «Мать-королева»! Только об этом и говорили.

— Послезавтра наденем форму.

— Правда?

— Откуда ты знаешь?

— Мне сказала мадемуазель Мария.

— А какая форма?

— Такая красивая!

— Ну расскажи, какая, а!

— Да вы сами увидите. Форма, как у офицеров, голубая, длинная юбка, китель с отложным воротником, впереди наискосок лента, шляпка с кисточкой.

— Какая прелесть!

— Какая, говоришь, шляпка?

— С большой кисточкой.

— Двадцать восьмого ноября мы пройдем перед его высоким величеством.

— Как здорово!

— И принцессы будут с нами. Они будут во главе колонны, верхом на конях.

— Как хорошо!

— Послезавтра начинаются репетиции.