Под уральскими звездами - [7]
— Трусишь, да?
— Глупости! Нам надо живых найти, а не... — Игорь запнулся: даже подумать было страшно о том, что этот высокий фронтовик с медалями, дядя Гриша, и худенький Сережка, с которыми он сидел сегодня за праздничным столом у гостеприимной Анны Алексеевны, лежат теперь замерзшими где-то в лесу. — Одним словом, надо с вездеходом ехать...
— Не возьмут. Сказано тебе — я уже просился.
— Обхитрить надо. Ты вот что, беги за лыжами, а я свои возьму.
Игорь скрылся в сенях. Женя с недоумением посмотрел ему вслед. Ясно: Игорь что-то придумал. И Женя побежал домой...
Минут через пятнадцать, вздымая клубы снега, из Собольского вылетел вездеход и на полном газу помчался в сторону леса. Впереди в лучах фар кипела поземка.
Вдруг за самой околицей фары осветили две мальчишеские фигурки, старательно скользившие за обочиной дороги.
Машина догнала их, остановилась, и ребята услышали удивленный возглас Сундукова:
— Тьфу ты пропасть! Да это Женька с Игорьком!
Распахнулась дверца кабины, на подножку вышел Сундуков:
— Игорь, ты чего это задумал? А ну, марш домой!
— Мы не пойдем домой, пап, — невозмутимо сказал Игорь.
— Игорь, кому говорю?
— Коммунистам можно, а пионерам нельзя? Так, да? — опять возразил Игорек.
— Хитрят мальцы! — засмеялся стоявший в кузове Авдонин. — Они нарочно из села вышли, чтоб мы их подобрали!
— Я им похитрю! — рассерженно закричал Сундуков.
— Женька, сейчас же домой! — вторил ему Семен Кузьмич.
— И вовсе мы не хитрим, товарищ Авдонин! — оскорбленно сказал Игорь. — Не хотите на машину брать — не надо, сами дойдем. Пошли, Жень!
От отцовского окрика Жене стало не по себе. Но он уже не мог отставать от приятеля, а тот все шел и шел не оборачиваясь. Женя двинулся за ним. Но не выдержал, оглянулся: обдуваемая поземкой машина стояла в поле, дверца кабины была открыта. Там, видно, совещались.
Прошла еще минута, машина на малом ходу догнала ребят. Сундуков спрыгнул с подножки.
— Марш в кабину, спасатели!
— Снимай лыжи, Женька!
— Будет у меня с тобой разговор дома, Игорь, ох, и будет! — сказал Сундуков.
— Ладно, поговорим, — хладнокровно сказал Игорь, забросил лыжи в кузов и полез в кабину.
Женя последовал за ним.
Вездеход рванулся вперед, к лесу, пролагая широкий след в сугробах.
В КАМЕННОЙ ЛОВУШКЕ
Григорий Силачев с племянником Сережей Мерсеневым выехали из Собольского под вечер. Лес начинался километрах в пяти от села. Пока до него добирались, стало быстро темнеть. Мороз крепчал, в небе проступали звезды.
Лес в сгущавшихся сумерках казался черной непроницаемой стеной. Отдельные сосны уже не различались. Узкий осколок луны мелькал за зубчатыми вершинами деревьев, то появляясь, то исчезая и с наступлением ночи становясь все светлей и ярче. Казалось, луна следит за дорогой, то и дело заглядывает в просеку, словно ей любопытно взглянуть на путников, узнать, тут ли они еще и куда едут.
Дядя Гриша, усыпляемый лесным покоем, задремал. Сережа подобрал выпавшие из его ослабевшей руки вожжи и кнут. Глухо ворчали разрезаемые полозьями мерзлые сугробы. Под дугой тихонько звякало колечко, за которое привязывают узду. Попискивали гужи, брякала отставшая подкова на ноге у Серко. В лесу было так хорошо, спокойно, что пригревшийся под большим красным одеялом Сережа и сам начал подремывать...
И вдруг, как от толчка, все исчезло: перестали двигаться звезды над вершинами деревьев, куда-то пропал осколок луны, стих шум снега, прекратилось поскрипывание полозьев. Только и слышно было, как тяжело дышит старый Серко и глухо рокочут неспокойные сосны.
Сережа очнулся от забытья и выглянул из кошевы. Серко стоял, понуро повесив голову, принюхиваясь к дороге. Что он там нюхает? Дорогу потерял, что ли? В сумеречной полумгле впереди лежала белая пелена снега, замкнутая в черные стены леса. Поверх лесного коридора мерцали звезды.
Сережа присмотрелся и различил, что просека раздвоилась: от той, по которой они ехали, отделился и уходит в сторону еще один лесной коридор. Куда ехать: направо или налево?
После раздумья Сережа потянул вожжи влево, собираясь направить лошадь в новую просеку. Но Серко не тронулся с места: покрутился, потоптался и опять склонился к снегу. Сережа еще раз подергал вожжи, постучал кнутом по облучку, но Серко ни с места.
«Надо дядю Гришу будить, вот что!» — решил Сережа.
— Дядя Гриша! А дядя Гриша! Серко остановился, а я дороги не знаю.
Громко всхрапнув, Силачев очнулся:
— Что такое? Встал, лодырь?
Силачев выхватил вожжи и сильно дернул их. Серко перебирал ногами, но с места не двинулся.
— Он дорогу потерял, дядя Гриша. Там еще одну дорогу видно, — доложил Сережа.
— Где? — Силачев отогнул воротник тулупа и осмотрелся. — Верно, еще просека. Куда это нас занесло?
Он встал и начал оглядываться более внимательно. Все кругом пряталось в сгустившихся сумерках, дороги не было видно, и это озаботило Силачева. Он вышел из саней. Проваливаясь в снег, пробрался к лошади, потрепал морду.
— Куда затащил нас, старый черт? Где теперь дорога, а? Силачев потыкал кнутовищем в снег, твердого наката нигде не нашел и сказал Сереже:
— Племяш, я в ту просеку схожу. Посмотрю, может примета какая окажется...
