Под солнцем Севера - [56]
Вода весело журчит за кормой, лодка легко режет носом невозмутимую гладь. Настроение у нас превосходное. Далеко впереди виднелся мыс — очередной предел наших морских скитаний.
В этот тихий день наш парус бездействовал, но мы, попеременно сменяя друг друга и не щадя рук, оставили за плечами не менее двадцати пяти километров и к вечеру подгребли к устью ручья. Вода в ручье, берущем начало в источнике, оказалась холодной, но приятной на вкус.
У подножия полуденного склона долины нас встретили-высокие стебли остролистной синюхи, отличающейся длительным цветением, и цветущий борец (аконит) живокостнолистный. Он привлекал своими рыхлыми соцветиями с крупными темно-синими цветками (но оленей он ничем не прельщает!). Листья трав, в особенности злаков и пушицы, были ощипаны, и на влажном песке отчетливо виднелись гусиные следы.
В разгаре цветения находился тут и пышно разросшийся крестовник псевдоарниковый с ярко-желтыми цветками на густо облиственных стеблях. Он превосходно растет на таких песках с примесью гальки вдоль морском» побережья.
На тундровом озерке меня привлекла стайка очень миловидных, похожих на куликов птиц. Они не заметили меня и продолжали беспечно бегать по берегу, извлекая из ила корм. Две птицы отдыхали, стоя на месте и поджав одну лапку. Вглядевшись, я узнал в них самых маленьких куличков-воробьев. Вот они деловито поплыли, изредка напевая: «пит… пит… пит…»
На поросших травой кочках резвились подорожники — маленькие пичуги, похожие на наших овсянок. Тундровые птицы чаще держатся близ озер и рек, где больше разнообразного корма.
Возвращался я с гербарной папкой, наполненной флористическими сборами. От нее пахло терпкой увядающей зеленью, землей и тундровым летом. Над тундрой перелетали стайки пуночек. Одна из них уселась на гребень палатки и весело распевала.
Пуночка
Слушая пуночку, нередко думаешь: «Может ли птица петь с настроением, или, как говорят в народе, с «душой»? Песня пуночки всегда оставляет у слушателя прекрасное впечатление. В арктической тундре — это, возможно, единственное настоящее птичье пение.
Певчих птиц (по сравнению с представителями других? групп) в тундре очень мало: помимо пуночки, лапландский подорожник, пеночка-весничка да рогатый жаворонок. Вот почти и все. Но среди них особенно мила пуночка. Да и по характеру она очаровательна: никого не обижает и не задирает, уживается с разными временными пернатыми соседями.
Утром мы воспользовались затишьем и отчалили. Но арктическое лето капризно. Через полчаса на воде появилась крупная рябь. Ветер посвежел. Волны становились, длиннее и как бы шелестели. Вскоре на поверхности моря кое-где появились барашки. Держа направление на окраину мыса и пересекая залив, мы теперь заметно отдалились от берега.
Впереди лодки вынырнула нерпа. Она то скрывалась под водой, то снова показывалась на поверхности. Коравги взял на изготовку карабин, и мы увлеклись охотой…
Между тем ветер крепчал, и море заволновалось. Видимо, над сушей уменьшилось атмосферное давление, и с севера двинулся поток холодного воздуха. Стена настуженного льдом воздуха, непрерывно двигаясь, оттеснила вершину морской волны вперед и образовала гребень. Еще выше и круче нарастали последующие волны. На поверхности моря появился водяной холм — один, другой.
Море разыгралось. Наша лодчонка иногда целиком пряталась между водяными валами. Ветер рассеивал гребни волн и обдавал нас водяной пылью, хотя мы и без того были мокры. Несмотря на это, мы не переставали выравнивать нос лодки, направляя ее навстречу несущимся на нас водяным волнам и избегая опасного крена. Позади послышался шум прибоя. Волны стремительно накатывало на берег, и мы стали тревожиться, но, к счастью, лодку уже поднесло к берегу. Вдруг ее подхватила высокая волна и, колыхнув как на качелях, кинула на заливаемый водой берег.
Мы выскочили в воду и, словно по команде схватившись за борты, изо всех сил поволокли лодку по береговому скату. В корму били новые волны, но море уже помогала нам. Последний водяной вал успел окатить нас еще раз холодной водой с головы до ног.
Мы быстро разгрузили лодку и оттащили ее подальше от разбушевавшегося моря.
Убедившись, что наш груз в целости, развели костер. Спички у Коравги сохранились сухими: он носит их на груди, под одеждой, в кожаном кисете с табаком. Плавника на берегу было вдоволь.
Для просушки одежды мы соорудили костер, уложив дрова в виде шалаша. Получилось большое полыхающее пламя. Мы сняли мокрую одежду и белье и попытались согреться. Однако нас и тут подстерегала неудача.
Не прошло и часа, как вдруг хлынул дождь. После холодного купания и последовавшего затем «душа» мы сильно продрогли, так что даже в поставленной палатке долго не могли согреться. К вечеру дождь сменился густым туманом.
К утру туман рассеялся. Не мешкая, мы натянули на себя непросохшую одежду и пустились в плавание к более гостеприимным берегам. Свежий ветер пронизывал, казалось, до костей, а сырая одежда вовсе не грела.
Продвигались мы часа три и снова оказались окутанными пеленой непроницаемого тумана. Так продолжалось весь день: то непродолжительный туман, то короткое прояснение. Вот так разгар арктического лета!
