Под шорох наших дизелей - [71]

Когда умолкал хохот, сеанс продолжался. Лучше всего справлялся с ролью синхрониста переводчик тогдашнего старшего группы СВС, советника командира базы, Леша Цапик, ставший  после возвращения на родину писателем-юмористом. Не сомневаюсь, что «андалузская школа» немало этому способствовала.

Как-то пресытившись однообразным и пресным репертуаром, мы решили попросить у местного политкомиссара капитана Зуаньи  чего-нибудь позабористей. Один из алжирских военачальников как-то ехидно заметил, что своим комиссарам они доверяют только  минеральную воду и увеселения, но никак не человеческие души. Командование базы высоко ценило организаторские способности Зуаньи. Если тот брался за организацию банкета, можно было не волноваться. Ему прощали даже появление на официальных приемах  в рабочей форме - темно-синем  комбинезоне с огромными карманами по бокам брюк, делающими их похожими на галифе. Хлопая себя по огромному животу, капитан заявлял, что нет в Алжире портного, который бы взялся сшить на него форму.

- И чего бы вы хотели? - спросил Зуанья.

Помня об инструктаже политруководства «виллы», советовавшего  выбирать  фильмы социалистических стран, на худой конец буржуазные, исключая,  по мере возможности, картины с чуждыми  элементами,  я  выпалил:

- Для начала, чего-нибудь поужасней.

- А начальство не заругает? - ехидно прищурившись, осведомился  политкомиссар.

- С начальством разберемся сами, - заявил я, и мы получили несколько коробок с «ужастиками», которые в то время были откровенно в диковину.

Эффект превзошел все ожидания. Первый сеанс завершился  в гробовом  молчании, супружеские пары, поддерживая друг друга и робко озираясь по сторонам, разошлись по бунгало. Подводники  же, как «географические холостяки» решили в следующий раз слегка добавить для храбрости. На четвертый сеанс, а проходили они ежевечерне, случилось нечто кошмарное, вполне сравнимое с тем, что творилось  на экране.

На открытой террасе под  черным бархатом южного неба, прижавшись друг к другу и заметно трепеща, на длинных скамьях сидели зрители и напряженно следили за похождениями кровавого маньяка. Легкий бриз,  задувавший  с моря,  покачивал экран,  наполняя  зябкостью и без того напряженную атмосферу…

Молодая графиня с жутким скрипом отворила ставни своей спальни в родовом  замке, и ее очаровательное личико исказилось гримасой ужаса. Прямо перед ее окном, на ветке, в такт колеблющемуся экрану раскачивался висельник. В этот момент со стены, как назло, сорвался один из динамиков и с шумом грохнулся оземь. Нервы зрителей первого ряда не выдержали, и скамья завалилась, опрокинув попутно и задние ряды. Окрестность огласилась истошными  криками «кооперанов». Сеанс был  прерван. Подошла одна из семейных пар и с мольбой во взоре попросила, если это конечно возможно, не привозить  подобных  картин  хотя бы неделю.

«Это безумно интересно, но понимаете, Сергей Вячеславович, мы стали шарахаться от собственной тени и третий день боимся  выключать свет в собственной спальне...»

Больше мы таких фильмов не привозили. Тем более  что на «виллу» оперативно прошел «сигнал», а с этим у нас было строго. К примеру, перекинулся некий «гарантийщик» на пляже парой слов с лежащей в пяти метрах от него француженкой, глядишь, через пару дней в автобус, следующий к месту  работы, заходит алжирский лейтенант и спрашивает:

- Доброе утро. Простите, есть среди вас товарищ Медведев?

- Да, я здесь.

- Поздравляю, вы возвращаетесь на родину!

Лицо Медведева каменеет, на возможности заработать поставлен крест. Кто-то из своих «настучал»...

Нас же для начала строго предупредили, посоветовав больше времени уделять политико-воспитательной работе… Как это выглядело в африканских условиях? Весьма забавно. Видимо для введения в заблуждения арабов, партийная организация именовалась «профсоюзной», а комсомольская - «физкультурной». Все остальное: собрания, протоколы - были такими же, как в Союзе. Подопечные, судя по сдержанным шуткам и ухмылкам, об этом прекрасно знали, но, не считая это чем-то для себя опасным, воспринимали нашу тягу к собраниям, как национальную причуду.  Судя по всему, этой игре гостеприимные хозяева не считали нужным мешать. Но нас, «членов профсоюза», рвение начальства временами раздражало.

Как-то возвращаемся после изнурительного рабочего дня, лодка десять часов прокувыркалась в ближних полигонах. Слева от меня сидит тогдашний комендант гарнизона Андалузии «дядя Ваня» Мычалов, капитан 1 ранга предпенсионного возраста и жутчайший зануда. Как потом выяснилось, еще и специалист по подметным письмам. На улице жара +35єС, предвкушаю момент, когда погружу  свое бренное тело в Средиземное море.

- Ну что, Сергей Вячеславович, не забыли, что сегодня политинформация. Кажется докладчик от Вас?

- Так точно Иван Илларионович! Разве такое можно забыть? - бодро отвечаю я, затаив досаду.

- Ну и какие мысли?

- Да собственно никаких, проведем в лучшем виде. Не волнуйтесь.

- И где же предлагаете расположиться? - с воодушевлением массовика-затейника вопрошает Мычалов.

- В воде, - выпаливаю я, вспомнив о заветной мечте.