Под шорох наших дизелей - [60]
- Командир, а ты будешь?
- Нет, - я решительно отмел домогательства и, терпеливо дождавшись логического завершения тоста, пригласил честную компанию в Центральный. Мы быстро погрузились и, не переставая напряженно следить за обстановкой по данным РЛС, начали маневрирование.
Алжирцы кучковались вокруг перископов и, судя по возгласам, получали истинное удовольствие, наблюдая как головка перископов переходила из жидкой среды в воздушную и наоборот. Народу в отсеке, надо сказать, набилось столько, что пришлось сразу же задраить нижний рубочный люк, который обычно остается открытым.
И надо же, именно в этот раз чья-то злодейская рука отвернула на верхнем рубочном люке клапан выравнивания давления. (Теперь я все больше склоняюсь к мысли, что эта рука принадлежала Македонскому). Таким образом, в ходе наших подводных эволюций шлюзовая камера медленно, но верно заполнялась. Слава богу, что мне не пришло в голову погружаться больше чем на 30 метров! Так или иначе, к моменту всплытия в шлюзовой скопилось ведер шесть забортной воды. Приближалась эффектная развязка.
- А теперь, наверх! - голосом циркового конферансье объявил я, отрываясь от перископа.- Боцман, всплывай!
Подойдя к нижнему люку, я не стал, как обычно, нахлобучивать капюшон «канадки», а, обернувшись к застывшей в ожидании диковинного зрелища аудитории, произнес: «Вуаля!» и ударил варежкой по защелке кремальеры.
Люк открылся, и вся вода из шлюзовой хлынула мне за шиворот, вытекая в дальнейшем через штаны на палубу.
Поверьте, сохранить невозмутимое лицо было не так-то просто. Отдраив верхний рубочный люк, я выскочил на мостик, и спустя пару минут причина происшествия стала абсолютно ясна. Когда после продувания балласта, я спустился в ЦП, «зрители» все еще стояли под впечатлением увиденного.
- И что, товарищ командир, так на каждом всплытии? - поинтересовался майор Али.
- Конечно, не зря ведь считают, что подводник - профессия героическая, - вздумал пошутить я, и не подозревая, что высокая комиссия впоследствии запишет в акте «Лодка технически исправна, только не держит верхний рубочный люк». Что, как вы понимаете, абсурдно само по себе.
В довершение всего адмирал сделал резюме, вызвавшее гомерический хохот обитателей Центрального поста, вскоре ставшее корабельным девизом: «Я верю в этих людей, с ними вы будете плавать, пока не утонете!»
Стоит ли говорить, что реакция алжирцев была несколько отлична от нашей.
Переход в Северную Африку протекал, в целом, благополучно. Бискай оказался на сей раз довольно спокойным. А тяжелая ледовая обстановка, с которой пришлось столкнуться в Балтийских проливах, была с честью преодолена «малой кровью». Сохранив винты и волнорезные щиты торпедных аппаратов, мы несколько ободрали носовой обтекатель ГАС (гидроакустической станции). Осколки огромных льдин, еще недавно покрывавших всю надстройку, были смыты или растаяли лишь на подходе к Ла-Маншу. Предвидя это, мы легли в дрейф возле мыса Скаген (пролив Скагеррак) и решили сфотографироваться на память. Особенно радовались алжирцы, впервые видевшие такое обилие снега и льда. Для меня это баловство обернулось легким членовредительством. Одна из льдин неудачно сползла, прищемив мизинец левой ноги.
Кроме будущего алжирского командира в переходе приняли участие: инженер-механик лейтенант Бенасер Бубакер, штурман лейтенант Мухаммед Бахрия и гидроакустик сержант Солтани, специализировавшийся в море на приготовлении кофе «по-бедуински».
В дополнение к стандартной загрузке «автономщика», алжирцы взяли в поход несколько мешков превосходного кофе и множество кругов отменного сыра. И то и другое прошло «на ура». В редкие минуты затишья, мы даже успели провести «чемпионат Атлантики» по «коше» (нардам) и, конечно же, «козлу» (домино). Капитан Хеддам продемонстрировал отличные боевые качества, особенно на «козлином» поприще, что давало основание надеяться на большое будущее и успешную подводную карьеру. Жизнь это подтвердила. В конце 90-х он вышел на пенсию с должности замглавкома ВМС.
Прибытие в долгожданный Мерс-эль-Кебир было окружено ореолом романтики и таинственности. Все чувствовали себя персонажами «Тысячи и одной ночи». Теперь трудно поверить, но именно столько большинству из нас предстояло провести в непривычной восточной среде...
Наконец, из моря вырос белокаменный Оран, по соседству с которым находилась главная база алжирских ВМС. На африканском берегу, залитом тысячами разноцветных огней, которые мерцали и переливались, уже отчетливо виднелись верхушки пальм на Приморском бульваре (Front de Mer).
- Ну, теперь ваш черед направлять нашу субмарину, - обратился я к Хеддаму, лицо которого озаряло вдохновение.
Он встрепенулся и, приосанившись, скомандовал рулевому:
- Держите на те красные створы, видите, на горе.
- Вижу, но, по-моему, они двигаются.
- Да, - слегка зардевшись, признал старина Ахмед, - похоже, что это стоп-сигналы автомашин.
- Боцман, держать на ворота аванпорта, - уточнил я.
- Есть, держать на ворота. Курс 141.
Через несколько минут подводная лодка «С-28» вошла в огромную гавань бывшей главной базы французских ВМС в Западном Средиземноморье - порт Мерс-эль-Кебир.
Россия, наши дни. С началом пандемии в тихом провинциальном Шахтинске создается партия антиваксеров, которая завладевает умами горожан и успешно противостоит массовой вакцинации. Но главный редактор местной газеты Бабушкин придумывает, как переломить ситуацию, и антиваксеры стремительно начинают терять свое влияние. В ответ руководство партии решает отомстить редактору, и он погибает в ходе операции отмщения. А оказавшийся случайно в центре событий незадачливый убийца Бабушкина, безработный пьяница Олег Кузнецов, тоже должен умереть.
Ремонт загородного домика, купленного автором для семейного отдыха на природе, становится сюжетной канвой для прекрасно написанного эссе о природе и наших отношениях с ней. На прилегающем участке, а также в стенах, полу и потолке старого коттеджа рассказчица встречает множество животных: пчел, муравьев, лис, белок, дроздов, барсуков и многих других – всех тех, для кого это место является домом. Эти встречи заставляют автора задуматься о роли животных в нашем мире. Нина Бёртон, поэтесса и писатель, лауреат Августовской премии 2016 года за лучшее нон-фикшен-произведение, сплетает в едином повествовании научные факты и личные наблюдения, чтобы заставить читателей увидеть жизнь в ее многочисленных проявлениях. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
В этой книге собраны рассказы о боевых буднях иранских солдат и офицеров в период Ирано-иракской войны (1980—1988). Тяжёлые бои идут на многих участках фронта, враг силён, но иранцы каждый день проявляют отвагу и героизм, защищая свою родину.
В книгу вошли повести и рассказы о Великой Отечественной войне, о том, как сложились судьбы героев в мирное время. Автор рассказывает о битве под Москвой, обороне Таллина, о боях на Карельском перешейке.
В повести «Ана Ананас» показан Гамбург, каким я его запомнил лучше всего. Я увидел Репербан задолго до того, как там появились кофейни и бургер-кинги. Девочка, которую зовут Ана Ананас, существует на самом деле. Сейчас ей должно быть около тридцати, она работает в службе для бездомных. Она часто жалуется, что мифы старого Гамбурга портятся, как открытая банка селёдки. Хотя нынешний Репербан мало чем отличается от старого. Дети по-прежнему продают «хашиш», а Бармалеи курят табак со смородиной.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.