Под шорох наших дизелей - [41]
Петр поразил начальство простотой решения проблемы. Незаметно подкравшись к домику «мятежного» мичмана, Веревкин ласточкой прыгнул в распахнутое окно и незамедлительно послал подчиненного в глубокий нокаут. Сказались хорошая спортивная подготовка и юношеский задор. Связанный нарушитель спокойствия проспал почти сутки, а затем доложил о готовности к покаянию. Когда его вызвали с гауптвахты и предложили искупить многочисленные грехи ратным подвигом, он незамедлительно согласился, тем более, что альтернативой этому была лишь психлечебница. Однако, услышав фамилию старшего группы, Князев почему-то вздрогнул.
Рабочим костяком группы, как уже говорилось, стали списанные отовсюду годки, которым было обещано в случае успешного выполнения боевой задачи не задерживать увольнение в запас более чем на месяц. Оставаясь в Мишукове, они вряд ли могли рассчитывать на такое везение, поскольку большинство из них уже морально созрело для дисбата.
Вот такие «орлы», набранные подобно экипажу пиратского корабля в бессознательном состоянии в портовых тавернах, и попали в подчинение Веревкину, который и сам не так давно озадачивал училищных начальников своеобразной трактовкой вопросов подчинения и воинской дисциплины. Петр был уверен, что наступил его судный час. Оставалось неясным «За что?»...
Команда Веревкина, которую мишуковцы ласково окрестили «ссыльной», благополучно переправилась на другой берег Кольского и вскоре взошла на борт «Вацлава Воровского». Узнав, что их морской круиз будет протекать не в каютах, а всего лишь на жестких сидячих местах, моряки слегка возроптали, и Веревкин впервые повысил голос, обозвав их «галерниками», которым еще предстоит вернуть себе доброе имя, а с ним и право путешествовать в «люксах». Князеву Петр приказал неотлучно находиться с личным составом, а сам расположился в небольшой каютке невдалеке от медпункта. Впоследствии Веревкин не раз будет корить себя за излишнюю доверчивость, особенно по отношению к мичману, по которому, несомненно, плакал дурдом. Как показывал опыт, максимум, что ему можно было доверить, - это дырявые носки, в которых он не переставал щеголять.
Не прошло и двух часов, как лейтенант услышал доносящиеся из коридора истошные крики, визг и топот ног. Неприятное чувство уверенности, что без его «команды» дело не обошлось, выдернуло его из койки и бросило в коридор. Выглянув из каюты, он с ужасом обнаружил бегущего прямо на него старшего матроса Шуру Видлера. Глаза краснофлотца были широко раскрыты, а форма одежды напоминала карнавальный костюм тореро, растоптанного быком. Его преследовала толпа разъяренных мужиков с перекошенными от ярости лицами, в которых угадывались члены экипажа «Воровского». Кое-как Веревкину удалось запихнуть Видлера в медчасть, между прочим, получив при этом пару приличных тумаков по почкам.
Как выяснилось позже первое, что сделали матросы после его проникновенного инструктажа, - капитально отметили с мичманом Князевым начало командировки. После чего наиболее активные отправились по судну в поисках приключений. Крупнейшее приключение «на свою задницу» заработал Видлер, которого угораздило забраться в каюту к молодой буфетчице. В момент активных домогательств в каюту зашел муж, числившийся в экипаже мотористом. Свалка, драка, и вот уже ватага из дюжины крепких парней гоняет несостоявшегося «Дон Жуана» по судну, сея панику и опустошение. Ситуация обострилась, когда на одном из трапов «злой годок» пнул ногой оскорбленного мужа прямо в челюсть, которая немедленно распалась «на атомы», поскольку оказалась вставной. Озверевшая толпа приступила к линчеванию военмора, чему, собственно, и сумел помешать лейтенант Веревкин. Вызванный вскоре к капитану Петр был поставлен в известность, что против его матроса выдвинуто обвинение в попытке изнасилования, усугубляемого нанесением тяжких телесных повреждений одному из ключевых членов экипажа. Заявление пострадавшего прилагалось. Более того, в адрес командира военно-морской базы Гремиха была дана соответствующая радиограмма... Перспективка высвечивалась безрадостная...
Едва только теплоход «Вацлав Воровский» причалил к пирсу, к борту подкатил УАЗик с комендантом базы майором Безбороденко. Ласково взглянув на лейтенанта, комендант огласил приговор:
- НСС (неполное служебное соответствие - вид наказания) от Командующего Северным флотом тебе и пару лет дисциплинарного батальона твоему матросу уже гарантировано. Твоего «насильника» сейчас же отправляем на гауптвахту, а ты оставайся на пароходе. Если сможешь уничтожить следы ваших преступлений, отделаешься легким испугом! Если понял, то действуй!
- Товарищ майор, прошу оставить матроса Видлера при мне.
- Что ж, флаг вам в руки, юноша, дерзайте!
Оценив скромную наличность, Веревкин, не раздумывая, обменял ее в ближайшем магазине на пять бутылок водки. Вернувшись на теплоход, он отыскал каюту пострадавшего и, вежливо постучавшись, переступил через комингс, подгоняя перед собой Видлера, принявшего картинно кающийся вид. В каюте рядком сидели на коечке, печально глядя перед собой, пострадавший и его супруга...
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Творится мир, что-то двигается. «Тельце» – это мистический бытовой гиперреализм, возможность взглянуть на свою жизнь через извращенный болью и любопытством взгляд. Но разве не прекрасно было бы иногда увидеть молодых, сильных, да пусть даже и больных людей, которые сами берут судьбу в свои руки – и пусть дальше выйдет так, как они сделают. Содержит нецензурную брань.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).