Под шорох наших дизелей - [121]

Неподалеку от базарной площади располагался изящный, белого кирпича, католический костел, напоминавший о временах, когда поляки составляли значительную часть населения. В описываемый же период русских в Лиепае, как и в большинстве крупных городов Латвии, было никак не меньше половины населения. Здесь они селились, как правило, в Военном городке, отделенном от города каналом Военной гавани, и в районе улиц Шкедас - генерала Дедаева. Берега канала соединял Воздушный (поворотный) мост. Его клепаные конструкции намекали на относительную древность (19 век), что не мешало мосту, хоть и со скрипом,  успешно функционировать «без особых нареканий». В свое время  мост наверняка считался выдающимся  достижением  техники, которое вскоре удалось затмить пуском первого в Российской империи трамвая в 1899 году.

Однако самой значительной реликвией древности бесспорно считался  домик Петра Первого, в котором император неоднократно гостил. Именно отсюда в 1697 году царь во главе «Великого посольства» отправился познавать Европу на корабле «Святой Георгий».

Не был уверен, что этот небольшой музей сохранен, учитывая ненависть сегодняшней официальной Риги ко всему русскому. Тем более что это несомненный символ имперского прошлого, о котором  предпочитают  умалчивать. Ан нет, желание развивать туристический бизнес перевесило политическую конъюнктуру. Впрочем, в угоду ей неподалеку был срочно организован другой туристический объект - избушка Карла XII. Вполне заслуженный шведами реверанс за их активную поддержку в борьбе за независимость Балтии. Это остается темой № 1. Трехсот лет богатой событиями совместной истории как не бывало. Современный взгляд на отношения с Россией определяется  несколькими  акцентами: угнетение, подавление, аннексия, депортация, оккупация. Лично мне, как бывшему «оккупанту», гораздо ближе и милей понятия плодотворного сосуществования  и общей Родины, дававшей своим сыновьям равные права, включая  самое главное - умереть за Отечество.

В 1971 году путешествуя  по рекам Латвии на лодке, мы с друзьями  вышли на небольшое лесное кладбище. На зеленой лужайке стоял камень с надписью «Здесь в мае 1915 года пал смертью героя штабс-капитан Янис Пекка. Германцы дорого заплатили за это. Слава России!» Не думаю, что, воспрянь герой из могилы, он тут же принялся бы сбивать слово «Россия» и уверять окружающих, что воевал вовсе не за нее.

В роковом 1917-м  латышский летчик из русского соединения, воевавшего во Франции, писал своим родным: «…и если мне предстоит пасть в бою, знайте, что я сделал это с гордостью за мою великую родину - Россию и  за мою маленькую колыбель - Латвию».

Несколько дней спустя, он погиб в воздушном бою…

Не думаю, что это письмо писалось под диктовку политкомиссара.

Кто-то начнет возражать: «Когда, мол, это было? А ужасы депортаций, сталинские лагеря».

А разве в них не было русских? Или живущие в Прибалтике «русскоязычные» - сплошь дети надзирателей? А может быть просто заложники или  козлы отпущения  на все времена?

Однако  вернемся  в  приморскую  крепость Либава. Конец XIX века ознаменовался бурным ростом  Российского императорского флота, особенно по части броненосцев, и вновь  встал вопрос «Где быть передовой базе?».  Мнения разделились. Военный министр Ванновский «со товарищи» убеждал императора Александра III, что лучше Либавы ничего не сыскать. Дальновидный  С.Ю.Витте, тогда министр путей сообщения, только что вернувшийся из экспедиции по Русскому Северу и впечатленный увиденным в Норвегии, настаивал на Екатерининской гавани. Здравомыслящий император склонялся  к последнему. Однако незамерзающий порт Романов-на-Мурмане (будущий Мурманск) будет построен уже в ходе Первой мировой войны в 1916 г. Так или иначе, 15 января 1890 года царская рука вывела на полях  доклада, представленного генерал-адмиралом великим князем  Алексеем Александровичем, короткое «Согласен». В Докладе подчеркивалось, что Главный Морской штаб не считает недостатки Либавы, главным из которых была близость к границе, препятствием для создания военного порта. Несомненным преимуществом  считалась возможность получить незамерзающую базу для крейсерских операций.

После внезапной смерти Александра III  в 1894-м заинтересованные стороны недолго уламывали нового царя. Растущая мощь Германии способствовала  становлению Либавы как морской крепости. И потекли казенные миллионы. Вокруг Военной гавани как грибы росли  казармы, госпиталь, мастерские, доки. Ускоренными темпами возводились мощные форты.

Критическое отношение к Либаве  как  главному форпосту на Балтике, со стороны покойного Александра III не помешало назвать военно-морскую базу  его именем. Статус Либавы менялся в зависимости от политической ситуации от военного порта до приморской крепости 1 разряда. Порой влияли и форс-мажорные обстоятельства. Летом 1896 года, когда  пожар уничтожил значительную часть деревянной Либавы, артели, работавшие на строительстве, с трудом удалось удержать на рабочих местах. Заработки в городе были гораздо выше казенных… Практически прекратились все работы и в период  революционных волнений 1905 года. Упомянутый выше Сергей Юльевич Витте впоследствии не раз, уже как министр финансов, сетовал на то, что сугубо военная ориентация Либавы препятствует ее развитию как торгового порта. А предпосылок к процветанию было немало. Здесь и выгодная близость к Европе, и развитая сеть железных дорог…